— Я никогда не говорила этого!
— Она думала… — Он не смог закончить; слова душили его.
— Именно поэтому я пришла, чтобы обсудить, что Катлин думала. Вам должно стать намного лучше теперь, когда вы спустили часть пара, — продолжала Жаклин нарочито безжалостно. — Вот. — Взяв бутылку наугад, она плеснула часть ее содержимого в стакан.
— Мне не надо этого.
— Может быть, вам не надо, зато я хочу выпить. — Жаклин подкрепила слово действием. — И чем вам не понравился мой рот?
Его напряженные губы смягчились. — Ну вы и штучка, Жаклин Кирби. Единственное, что не так с вашим ртом, так это слова, которые вылетают из него. Во всех остальных смыслах трудно желать лучшего.
— Прекрасно. Хочется думать, что поцеловать меня вас побудила похоть. А не оскорбительная попытка изменить мое мнение о вашей персоне в лучшую сторону.
— Похоть сыграла здесь большую роль. — Пол положил голову на подушку. Теперь, когда защитная оболочка сползла с него, Жаклин увидела, каким уставшим он выглядел: черные круги от бессонницы под глазами и резкие тени, обрамлявшие выдающиеся скулы на его лице. — Вы женщина, которую хотят, миссис Кирби, — у вас свой, редкий шарм. И… «Я был верным тебе, Цинара, в некоторой степени».
«В течение семи лет?» — Жаклин подумала, но промолчала. Динара, ну конечно же, читай «Катлин». «В некоторой степени» — читай: «Как хочешь, так и понимай».
— Это, должно быть, трудно, — заметила она. — В особенности с тех пор, когда вы обнаружили, что Катлин жива. Как вам удалось это узнать?
Его глаза были закрыты. Густые, колючие ресницы чернели над впалыми глазницами.
— Думаю, так же, как вам и другим, — произнес он. — Катлин написала мне письмо.
— Я получаю много писем. От множества сумасшедших людей, удивительное количество которых верит в то, что не является правдой. Как вы узнали, что именно Катлин написала его?
— Внутреннее чутье. — Тонкие губы Пола насмешливо искривились, но он не открыл глаза. — Знаете, я не всегда был садовником. Я имел кандидатскую степень по истории и преподавал несколько лет в Нью-Йорке. Я знаком со всеми этими техническими терминами типа «доказательство, лежащее в самом документе». Полагаю, вы хотите посмотреть письмо.
— Пока нет. Я хочу перекусить. Или вы не позаботились приготовить ужин? Удушив гостя перед ужином, вы тем самым избавляете себя от работы по дому.
Пол открыл глаза. Она правильно оценила его ум и силу воли; усталая задумчивость, а не ярость придала блеск его серым глазам.
— Я начинаю привыкать к вашим методам, миссис Кирби. Между прочим, будет ли мне позволено называть вас по имени? Попытка удушить гостя перед ужином должна привнести некую ауру фамильярности в отношения.
— Вы можете называть меня Жаклин, Джейк или Кирби. Все, что угодно, только не Джеки.
— Спасибо. — Пол поднялся на ноги, экономя силы. — Пойдемте на кухню. Мы продолжим наш разговор в строгой, рациональной манере, которую вы стараетесь поддерживать.
Как и гостиная, кухня содержала минимум необходимой бытовой техники и предметов обстановки, но все они обладали великолепным дизайном. Жаклин села за стол, который уже был накрыт, и молча смотрела, как Пол двигался между плитой, холодильником и столом. Главным блюдом был бифштекс, приготовленный с вином и специями и прикрытый сверху бисквитами. Салат был единственной закуской. Жаклин приступила к еде со своим обычным аппетитом и похвалила Пола за его стряпню.
— Я мужчина, в котором дремлет много талантов, моя дорогая. Я даже написал однажды книгу. Представляете?
— О чем же?
— Это был опус из серии типичных юношеских излияний, — ответил Пол. — Вдохновленный романом «Над пропастью во ржи» и находившийся под сильным влиянием Томаса Вулфа. Паршивая книжонка. Но она многому научила меня в писательском деле и многое открыла во мне самом.
— Поэтому у тебя такие строгие требования к профессии писателя? Ты больше других должен понимать…
— И ты тоже. Я любил ее. Я хотел ее всю, целиком. Все ее мысли, каждое мгновение ее времени. Я хотел, чтобы она бросила их всех — эту жадную свинью брата, эгоистичную, требовательную мать, обманщика агента. Даже сестер. Все вместе они сводили ее с ума своими непрерывными, бесконечными просьбами и нуждами. Она не была одним из тех небрежных в работе халтурщиков, кто может набросать главу между ленчем и чаем.
— Если это укор в мою сторону, принимаю его, — спокойно сказала Жаклин. — Писатели пишут для того, чтобы зарабатывать на жизнь. Однако Джейн Остин творила между визитами родственников, а они вываливали все свои проблемы на дорогую тетушку Джейн.
— Катлин не была похожа на них. Я старался помочь ей.
— Поэтому ты обрушил на нее еще один комплект требований. Это твоя идея, Пол Спенсер, о том, что любовь — это полное обладание?
— Избавь меня от своих лекций, Жаклин.
— Избавлю. Не потому, что ты ее не заслуживаешь, а потому, что у нас есть более важные вещи, которые мы должны обсудить. — Жаклин отодвинула от себя тарелку. — Все было вкусно. Теперь давай начнем с несчастных случаев.
— Я даже не хочу спрашивать, как ты узнала о них. — Пол откинулся назад и уныло изучал свою тарелку. Он съел совсем немного. — Знаешь, я старался использовать их в своих собственных целях. Я сказал ей, что это признаки нарастающего стресса. Я усилил давление на нее. Я хотел, чтобы она вышла за меня замуж, бросила семью, позволила мне вести ее дела. Мне казалось, что я убедил ее. Теперь я понимаю, что она согласилась на это, только чтобы заткнуть мне рот, чтобы выиграть небольшую передышку, прежде чем…
— Но ты не знал об этом тогда. Ты по-прежнему не знаешь об этом.
— Я ничего не знаю, Жаклин. После того, как она пропала… Я полагаю, я сошел с ума. Я неделями обыскивал эти горы. Там не осталось камня, который бы я не передвинул, или чащи, сквозь которую бы не прорубился мой топор. В конце концов я… я очутился в госпитале. Полное истощение, умственное и физическое. Если вы ищете убийцу-лунатика, поговорите с психоаналитиком, который затем годами наблюдал за мной.
— Когда ты пришел к мнению, что кто-то убил или пытался убить ее? — Голос Жаклин был намеренно прозаичен.
— Психиатр сказал, что это была часть симптомов моей болезни. Я не мог принять тот факт, что Катлин сочла жизнь настолько невыносимой, что решила оставить ее и меня. Я предпочитал верить в то, что кто-то отнял ее у меня. — Пол наклонился вперед, его губы были плотно сжаты. — Я все еще верю в это. Эти несчастные происшествия слишком случайны. Она не была неуклюжей или беспечной; при ее миниатюрности она была здоровой и выносливой женщиной. Ряд инцидентов создал некую цепочку, которая закончилась на той поляне. Три провалившихся попытки и четвертая — удачная. Только… только, по-видимому, этого не произошло. Как…
— Мы доберемся до этого в свое время. Почему кто-то хотел убить Катлин?
— Конечно, это был самый сильный аргумент доктора, — признался Пол. — Я не могу придумать ни единственной причины. Все еще не могу. И поверьте мне, я провел все эти семь лет, пытаясь обнаружить его.
— Как насчет сомнительного прошлого Сен-Джона?
— Как вы можете предположить, он был моим главным подозреваемым. — Улыбка Пола была хищной. — Какое-то время я считал, что должен убить его из принципа, он был такой скользкой маленькой жабой. Но я не мог выкопать что-нибудь особенно дискредитирующее. Его деловая карьера была посмешищем, как вы могли ожидать; он жульничал на почтовых отправлениях. Я абсолютно уверен, что он обманывал и Катлин, но на свой собственный манер — мелкие кражи, немного здесь, немного там. Это не могло раздражать ее. Она по-доброму относилась к членам своей семьи, чтобы поссориться с кем-нибудь из них, и была слишком сообразительна, чтобы доверить Сен-Джону полный контроль над финансами.
— Тогда оставим этот вопрос, — распорядилась Жаклин. — Нет мотива. Катлин пропала. Все предположили, что она погибла от несчастного случая или совершила самоубийство. Вы полагаете, что убийца добился своего. Семью годами позднее…