Люциферу не нравился этот вид кошачьей еды, ему хотелось другого.
— Съешь это, — сказала Жаклин. — Подумай о голодающих уличных кошках.
Она поставила лак для волос на письменный стол, развернула бумажные полотенца и занялась лужей в соседней комнате.
— «Небо голубое, и высоко вверху, — пела Жаклин, действуя полотенцами. — Молодая луна…»
Не было никакого ответа, за исключением ворчания, доносившегося от Люцифера, у которого, очевидно, вовсе не было музыкального вкуса.
Ее посетитель мог снова прийти и уйти, но Жаклин сомневалась в этом; слишком рискованно проникать в дом незамеченным. Выходить из него — только удваивать риск. Возможно, он сейчас спал. Вероятно, у него была трудная ночь.
Жаклин бросила грязные бумажные полотенца в ведро для мусора и вымыла руки. Затем она заметила, что одна из бутылок со спиртным на столе была передвинута и оставлена — преднамеренно — на некотором расстоянии от других. Некто прочертил на ней жирную линию карандашом. Теперешний уровень янтарной жидкости был на сантиметр ниже прежнего.
Жаклин ухмыльнулась.
— «Милый мой, вернись ко мне», — замурлыкала она.
Люцифер огрызнулся. Напевая, Жаклин поднялась по лестнице на второй этаж.
ГЛАВА 21
Было трудно собрать слушателей, но Жаклин могла предвидеть даже еще большие трудности в том, чтобы удержать их в тот момент, когда они поймут, что она затеяла. Некоторых из участников удалось заманить на вечеринку тем, что могло быть названо только словом «обман»; если бы они решили уйти, у нее не было прав задерживать их.
Жаклин сделала все, чтобы Билл Хоггенбум прибыл первым. Когда он вошел в гостиницу, то застал Жаклин и ее помощников, переставлявших мебель.
— Нет, Кевин, я хочу, чтобы диван был повернут к камину и стоял ближе к нему. Привет, Билл. Не мог бы ты взять с того конца вот этот стол?
Другой конец стола держал Пол Спенсер. Он кивнул и улыбнулся так холодно, словно и не провел последние несколько дней в бегах от полиции. Билл помог ему перенести тяжелый стол и мягко спросил:
— А теперь я арестую этого парня?
— Ты можешь арестовывать? — Жаклин убрала выбившийся локон на место. — О да, правда, ты говорил, что тебя назначили заместителем шерифа. Чудесно. Ты можешь арестовать его после обеда, Билл. Если не передумаешь.
— Спасибо. — Билл ретировался к дверному проходу и встал там, наблюдая за перестановкой.
Мыслительный процесс Жаклин Кирби был странным и удивительным, но Билл начинал постепенно понимать, что у нее на уме. Новая расстановка мебели полностью отделяла один конец длинной комнаты. Тяжелые, старомодные кресла и кушетки с высокими спинками; размещенные полукругом и обращенные лицом к камину, они образовывали изолированное пространство.
Остальная обстановка была сдвинута в дальний конец комнаты — там было большое количество стульев, пара кушеток и телевизор. Глухая старая леди скорчилась перед ним в своей привычной позе, там же сидели еще двое, слушавшие новости вместе с ней. Туристы, догадался Билл; он не узнал их. Должно быть, это те, кто убедил старушку уменьшить звук до выносимого уровня.
Центр комнаты был свободен от мебели, образуя как бы нейтральную зону. И то, как Жаклин расставила столы и маленькие кресла, означало, что человек, находящийся внутри этого круга, не сможет легко выбраться оттуда. Образ паутины возник в голове Билла.
— Вы бы лучше поговорили со мной, миссис Кирби, — произнес он официальным тоном.
— Да, конечно. — Жаклин осмотрела сцену. — Так хорошо. Спасибо, Кевин, ты можешь начать сервировать закуски прямо сейчас. Пол, ты сядешь там. Нет, не садись, подожди, пока остальные не займут свои места.
Пол кивнул и прислонился к стене, скрестив руки на груди. Его одежда оставляла желать лучшего, но он был свежевыбрит, а волосы цвета миткаля были гладко причесаны. В его облике не было ничего особенного, но неуловимая, что-то напоминающая улыбка разбудила в Билле подозрение.
— Где он провел все это время? — спросил помощник шерифа.
— Я могу ответить сам за себя, — сказал Пол. — Если ты обвиняешь Жаклин в том, что она прятала преступника, ты поступаешь с ней несправедливо. Я вернулся к ней в коттедж несколько часов назад. Она сказала вчера, что к полудню у нее будут некие доказательства. Я сам так ничего и не нашел, поэтому решил посмотреть, что она раскопала.
— Несколько часов назад, — повторил Билл.
— Билл, думаю, ты хочешь, чтобы я объяснила свои планы, — вмешалась Жаклин. — У нас нет много времени, вот-вот должны прибыть остальные. Все получилось…
Билл выслушал ее рассказ. Когда она закончила, он покачал головой.
— Это не сработает. Это никогда не давало результата в жизни, а только в этих проклятых книгах.
— О, думаю, может сработать. Есть несколько маленьких секретов, которыми я ни с кем не поделилась. Если один из них сработает, я буду удивлена. В любом случае, попытка не принесет вреда, как думаешь? — Жаклин отпустила в его сторону свою самую ослепительную улыбку.
Ослепительная, подумал Билл — это слово относилось не только к ее улыбке, но и к нарядному платью, которое она надела, черному и облегающему тело, покрытому блестками. Ее волосы были уложены в высокую, подобно короне, прическу, и если в ушах были не бриллианты, то прекрасная их имитация. Роскошь была частью ее плана; она должна произвести впечатление и запугать аудиторию. Но Билл подозревал, что была еще одна причина, вызвавшая румянец на ее щеках и улыбку, которая отчасти напоминала ему улыбку Пола.
Он вздохнул, даже не поняв, что сделал это.
— Попытка принесет много вреда. Если бы ты сказала мне вчера…
— Ты бы постарался остановить меня. Вот почему я не сказала тебе. Будь спортсменом, Билл. Единственный, кто рискует своей шеей, твоя приятельница.
У него не было времени, чтобы возразить. Прибыл первый из гостей Жаклин. Это был адвокат, Рон Крэйг. Выражение его лица при виде Пола Спенсера и Билла вызвало трудности у помощника шерифа, пытавшегося скрыть от окружающих свое веселье. Интрижки Крэйга не были секретом для всего города, и, очевидно, они не были тайной для Жаклин, которая безжалостно этим воспользовалась. Взяв Крэйга под руку, она проводила его к креслу. Билл должен был признать, что это было тонко проделано. Крэйг не мог уйти. Его уход дал бы окружающим понять, что у него на уме было еще кое-что, когда он принимал приглашение Жаклин.
Не успел он занять свое место, как прибыл Сен-Джон со своей младшей сестрой. Никто из них не выказывал своим видом удовольствия от присутствия здесь; если бы взгляды могли убивать, Жаклин упала бы замертво на месте от взгляда, который на нее бросила девушка. Решительно не замечая их, она указала им, где им сесть, спросила, что они хотят выпить, и передала блюдо с закусками.
Следующим прибывшим был господин, чье одутловатое, бледное лицо показалось смутно знакомым; так продолжалось до тех пор, пока Жаклин не представила его, и Билл тут же вспомнил нового гостя. Тот сильно изменился за семь лет.
Он вспомнил и толстую светловолосую писательницу. Она приезжала в Пайн-Гроув прошлой весной. Та на некоторое время замерла в дверном проеме, увидев собравшихся, но Жаклин твердо взяла ее за руку, провела к дивану и вставила в руку бокал.
Официант продолжал разносить напитки. Сен-Джон и толстая блондинка опустошили блюдо с закуской, запасы которой проворно принесли снова. Вошли Том и Молли Кайл и заняли кресла, на которые указала Жаклин. Молли выглядела… как-то не так. Ее лицо опухло, и она накрасила губы, но это было не все. Жаклин засуетилась вокруг нее, пристраивая подушки, предлагая особый напиток, который настоятельно рекомендовала. Молли не говорила с Томом, так же, как и он с ней. Он не говорил ни с кем, просто сидел, уставившись в пол.
Последней прибыла Лори Смит. Жаклин, жужжащая вокруг группы людей, как оса, метнулась поприветствовать ее и усадить. Лори начала извиняться; она надеялась, что не испортила вечеринку, Эрл пришел домой поздно, а Бенни облился мясным соусом и размазал его по всей кухне. Жаклин представила Лори тем, кто ее не знал, с таким уважением, как если бы она была очень важной персоной. Насмешливость вернулась к ней, когда она добавила: