— Мне может понадобиться что-то не из семейства кошачьих, которых я в себе ношу. Лебедя во мне нет.
— Я тебе говорю, что устал делить тебя с другими мужчинами, что ты их собираешь, а ты мне отвечаешь, что хочешь еще других?
Он все-таки ведет себя как женщина, блин. Только этого не хватало.
— Я тебе обещаю, что когда вернусь в Сент-Луис, мы на эту тему доругаемся. Клянусь. Но сейчас помоги мне выйти из этого дела живой.
— Что я могу для этого сделать?
— Иногда тигров бывает слишком много — из-за того, что во мне есть разные их породы. — Напал на меня один тигр, но внутри меня их пять метафизических видов. Как это получилось — никто не берется объяснить. — Ты не нашел каких-нибудь волков, которых я могла бы одолжить, пока я здесь?
— Волков нет. Местная стая боится твоего разрушающего влияния, ma petite.
— Что имеется в виду?
— Дошли известия, что секс с тобой может быть как укус вампира. Один раз попробовал — и он уже твой.
— Это неправда! — возмутилась я, но пульс у меня зачастил.
— Ты обманываешь сама себя, ma petite.
— Перестань меня так называть.
— Уже много лет ты не просила меня оставить это твое ласкательное прозвище.
— Дело в том, как ты его произносишь. Так, будто на меня сердишься и не хочешь этого показать.
— Сержусь, потому что боюсь за тебя. Витторио свирепствовал в Сент-Луисе — и по всем новостным программам прошло, что погибло трое человек из СВАТ. А их нелегко убить.
Что я могла на это сказать? Он был прав.
— Я прошу прощения, что мне пришлось уехать, не поговорив с тобой.
— В этой фразе я слышу искреннее сожаление. Что бы ты ответила мне, если бы я сказал, что ехать слишком опасно? Что бы ты сделала, если бы я сказал: не езжай?
Я подумала и ответила:
— Я бы все равно поехала.
— Видишь? Ты не слуга мне. Ты вообще слугой быть не можешь.
— Я думала, что наша цель — заставить сообщество вампиров думать, будто я — хороший и послушный человек-слуга. Я не знала, что ты все еще думал, будто я буду для тебя брать под козырек.
Снова в моих словах появился некоторый жар, струйка гнева согревала меня. Хотя здесь и без того было настолько жарко, что согревающий гнев был лишним.
— Я хотел сказать не это.
— Ты сказал именно это.
Он издал тихий безнадежный звук:
— Наверное, я все еще такой дурак, что верю, что ты станешь моей по-настоящему.
— А это что еще значит?
Он так долго молчал, что я занервничала. Вампирам в телефон дышать не надо, и только годы опыта мне подсказывали, что он еще здесь. Я ждала, и наконец он заговорил:
— Нужно, чтобы там с тобой был кто-нибудь из наших. Твой леопард, твой волк или твой лев.
— Льва у меня своего пока нет.
— Наш местный Рекс станет им, как только ты позволишь.
— Ага, и его Регина откроет на меня охоту, чтобы убить. Я ее видела. Она злится, что я с ним сплю. Если я сделаю его львом своего зова, она в этом увидит вызов. Я умею драться, Жан-Клод, но не настолько, чтобы выиграть честный бой у львицы-оборотня ее силы.
— Тогда не следует биться честно.
— Если я смошенничаю, то по закону львов остальные могут напасть на меня всей бандой и убить. Я это узнала после того, как познакомилась с новой Региной клана Сент-Луиса. Поверь мне, Жан-Клод, я об этом думала.
— Ты вправду думаешь, что она убила бы тебя, если бы ты заявила более сильные претензии на ее короля?
— Ага. Потому что она мне сказала, что не будет его делить. Что я могу быть его госпожой, но не женой — это место занято ею.
— Ты мне об этом не говорила.
— Это львы, не волки. Мой зверь, а не твой.
Он вздохнул, и не дразнящим своим вздохом, а просто усталым.
— Ma petite, ma petite! Когда же ты наконец поймешь, что все твое — мое. И о любой опасности, грозящей тебе, я должен знать.
— Я тебе расскажу все свои секреты, как только ты расскажешь свои.
— Туше, ma petite. Глубокий и тонкий порез.
Он снова начинал злиться.
— Отчего ты на меня сердишься? — спросила я.
— Ты права, ma petite, это ребячество, но я не знаю, как мне тебе помочь. Не знаю, как тебя защитить в Вегасе. Понимаешь, ma petite? Я не знаю, как тебя защитить от Макса и Вивианы. За несколько сот миль я не в состоянии тебе помочь. Послать нашу охрану я не могу, потому что на тебе значок, а полиция не пустит наших тебя охранять. Что же мне сделать, ma petite? Какого дьявола я могу сделать?
Он перешел на крик. А Жан-Клод практически никогда не срывается на крик. И то, что он сорвался, помогло мне взять себя в руки. Никогда раньше не слышала, чтобы он чертыхался. То, что он потерял самообладание, показало, как он за меня боится. И это меня испугало.