— А деньги? — спросил Галамага, напряженно слушавший рассказ.
— А деньги фуфло, — устало сказал Клещ. — Сталинские еще деньги.
На некоторое время в кабинете воцарилось молчание.
Галамага вытирал платком выступивший на лбу пот, Клещ закурил новую сигарету, Филимонов лениво перелистывал журнал.
— Хорошая история, — сказал он наконец, поднимая глаза. — Какое же у нее продолжение?
— Какое там продолжение, — угрюмо отозвался Клещ. — Тхоря прирезали в Тамбове через год, вот и все продолжение…
— Ну что же, — голос Филимонова звучал бодро и энергично. — Перейдем теперь ко второму пункту повестки дня. Обсуждение статьи некоего Кумбаровича в журнале «Литература и жизнь». Журнал элитный, малотиражный. Между прочим, один из самых дорогих журналов — пятьдесят баксов экземпляр.
— Да ну? — не поверил Галамага.
— Истинно так, уважаемый Семен Семеныч, — подтвердил Филимонов. — Но журнал стоит этих денег, поверьте мне на слово… Позвольте, я кое-что процитирую. Вы после ознакомитесь с этим внимательно, но вот на вскидку… Так, так… Ага! «…из компетентных источников нам стало известно, что среди членов комиссии по реквизиции пропавших бесследно сокровищ Патриаршей палаты находился и некий Р. Я. Б., единственный, кто дожил до послевоенного времени. Все же остальные были расстреляны еще до войны. Этот самый Р.Я.Б., между прочим, отвечал за продовольственное снабжение блокадного Ленинграда…» Так, так, далее… «Нам удалось раскопать в архивах некоторые любопытные факты, проливающие некоторый свет…» Два раза в одной строке «некоторые», — заметил Филимонов. — Стилистическая небрежность… Далее… «Мы разговаривали с сестрой покойного Р.Я.Б., проживающей в Москве… Ничего нового, к сожалению, выяснить не удалось, но Р.К.К…» Черт побери, любит же этот Кумбарович аббревиатуры! Но, друзья мои, здесь приводится список драгоценностей, весьма неполный список, но самое главное заключается в том, что ни один знаменитый камешек из всего этого списка ни разу не появился ни на одном из международных аукционов… Что, по справедливому предположению господина Кумбаровича, косвенно свидетельствует о том, что весь этот бесценный клад до сих пор находится на территории России и, скорее всего, в компактном состоянии, то есть в одном месте… Что это вы так побледнели, Семен Семеныч?..
— Да так… Давление, — сипло проговорил Галамага. — Возраст сказывается…
— А вы ледяной душ по утрам, — посоветовал Филимонов. — Вам нужно быть в форме, ибо в этом деле именно вам предстоит основательно покопаться. Клещ займется Кумбаровичем. Вызнать, кто такой этот самый Р.Я.Б., дадим ему условно кличку — «Рябой». Расшифровать эту самую Р.К.К.
— «Ракалья», — усмехнулся Клещ.
— Отлично! Ракалья… Так вот, вычислить эту Ракалью и место ее обитания. Выбить из журналюги все источники его информации, короче говоря, поработать с ним плотно, но нежно и осторожно… А то откинет копыта прежде времени, как старуха…
— Подставим его на «бабках», — сказал Клещ. — Дело простое…
— Обсудим еще, — сказал Филимонов. — Ну а вы, уважаемый Семен Семенович, займитесь архивами. Нужно вытащить это дело о снабженце «Рябом», все его связи родственные и дружеские, места пребывания, протоколы допросов и прочее… Вам, как представителю силовых структур, это сподручнее. Дескать, книгу пишете к юбилею славных органов, словом, что-нибудь придумаете. А теперь, Клещ, сними пару ксерокопий со статьи, одну себе возьми, другую Семен Семенычу. Изучите тщательно, отделите вымысел от реальности, отсейте зерна от плевел… С Богом!
Он встал, попрощался за руку с Галамагой и при этом еще раз озабоченно взглянул ему в глаза.
— Да, — сказал он. — Холодный душ, пробежка… Вы нам очень нужны, Семен Семеныч.
Спустя десять минут Галамага на своей «Волге» выруливал на Главную Аллею парка. Он был потен, взволнован и часто дышал. Конечно, никакой холодный душ и никакая пробежка Семену Семеновичу были не нужны, ибо здоровьем он обладал поистине бычьим. Перемена же в лице его, которую заметил проницательный Филимонов, произошла вовсе не из-за подскочившего давления, причина была в другом. Причина была в том, что Галамага прекрасно знал человека, побывавшего не так давно в тех самых архивах, о которых поведал ему Филимонов.
Родионов Павел Петрович — вот как звали этого человека.