Энджи одарила ее такой блаженной улыбкой, от которой потом трепетали даже видавшие виды служители морга. Она уверенно поставила шкалу кожного ножа на три сантиметра и улыбнулась. Она не сомневалась, что нож пройдет только через ороговевшие ткани подкожного слоя и живые ткани кожи, загадочным образом отодвинет крупные и мелкие кровеносные сосуды и мышечные ткани…
По-прежнему улыбаясь, Энджи приставила нож к шее, и острый, как бритва, микротомный нож перерезал крупные и мелкие кровеносные сосуды, мышечные ткани и зев. Так окончила свою жизнь Энджи.
Когда через несколько минут прибыла полиция, вызванная вопящей, как сирена, миссис Коулмен, инструменты уже покрылись ржавчиной, а сосудистый клей, гроздья розовых, резинообразных альвеол в пробирках, клетки серого вещества и витки нервов превратились в черную слизь. Пробирки откупорили, и из них на полицейских пахнуло мерзким запахом разложения.
Пол АНДЕРСОН
СОКРОВИЩА МАРСИАНСКОЙ КОРОНЫ
Сигнал достиг цели, когда корабль находился еще за четверть миллиона миль, и записанная на пленку команда вызвала техников на их рабочие места. Особой спешки не было, поскольку ZX28749, иначе известный как “Джейн Брэкни”, шел строго по расписанию; однако сажать корабль без экипажа — дело всегда чрезвычайно тонкое. Люди и машины находились в постоянной готовности принять очередное беспилотное устройство, но на плечи контрольной группы ложилась большая ответственность.
Ямагата, Штейнман и Раманович собрались в башне диспетчерской службы, и Холидэй тоже стоял поблизости на случай непредвиденных осложнений. Если автоматика вдруг откажет — она никогда не отказывала, — то тысяча тонн груза и само судно с ядерным двигателем, рухнувшие вниз, смели бы с Фобоса все и вся до последнего человека. Так что Холидэй следил за происходящим по приборам, готовый в случае необходимости включиться в работу немедленно.
Чуткие пальцы Ямагаты танцевали над шкалами локаторов. Глаза неотрывно всматривались в экран. “Поймал!..” — наконец произнес он. Штейнман заметил расстояние, а Раманович — скорость приближения по Допплеру. Быстро сверившись с компьютером, они установили, что цифры почти соответствуют расчетным.
— Можно и отдохнуть, — сказал Ямагата, вынимая сигарету. — До точки разворота еще далеко…
Обведя взглядом тесную комнату, он уставился в окно. С башни открывался вид на космопорт, признаться, не слишком впечатляющий: ангары, мастерские и квартиры персонала прятались в глубине. Гладкое бетонное поле казалось обрубленным — поверхность крошечного спутника изгибалась слишком круто. Фобос смотрел на Марс одной своей стороной, космопорт расположили на другой, но Ямагата вспомнил огромную планету, нависшую над противоположным полушарием, — тусклый кирпично-красный диск, размытый по краям худосочной атмосферой, испещренный зелено-бурыми мазками полей и пустошей. Фобос омывался вакуумом, но здесь, в порту, не видно было даже звезд: слишком яркие прожекторы, слишком яркое солнце.
В дверь постучали. Холидэй подошел, почти подплыл к ней — призрачное притяжение ничуть не мешало — и отомкнул замок.
— Во время посадки посторонним вход воспрещается, — бросил он.
— Полиция!..
Незваный гость, мускулистый, круглолицый и насупленный, носил штатское платье, а точнее мундир поверх пижамных штанов; впрочем, к этому все привыкли — кто же в маленькой колонии не знал инспектора Грегга! Но сегодня инспектор взял с собой оружие — вот это уже выходило за пределы привычного.
Ямагата снова выглянул в окно и увидел на поле всех четырех приписанных к порту констеблей: напялив свои официальные скафандры, они наблюдали за обслуживающим персоналом. И все тоже были при оружии.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего… надеюсь, что ничего. — Грегг вошел в комнату и попытался улыбнуться. — Но на “Джейн” весьма необычный груз.
— Да? — Широкое отечное лицо Рамановича вспыхнуло от досады. — Почему же нам ничего не сказали?
— Намеренно. Дело совершенно секретное. На борту сокровища марсианской короны.
Грегг вытащил из складок мундира сигарету. Холидэй и Штейнман обменялись кивком. Ямагата присвистнул:
— На корабле-автомате?..
— Угу. Корабль-автомат — единственный вид транспорта, откуда их при всем желании нельзя украсть. Зарегистрированы три попытки кражи, когда сокровища везли на Землю на рейсовом лайнере, и черт знает сколько еще, пока они красовались в Британском музее. Одному из охранников это стоило жизни. Сегодня мои ребята вынут их раньше, чем кто бы то ни было коснется этой посудины, и переправят прямым сообщением в Сабеус.
— А сколько они стоят? — поинтересовался Раманович.
— Ну, на Земле их удалось бы сбыть, вероятно, за полмиллиарда международных долларов, — отвечал Грегг. — Но вор поступил бы куда разумнее, если бы предложил марсианам выкупить их обратно… да нет, раскошеливаться пришлось бы нам, землянам, раз уж мы взяли сокровища под свою ответственность. — Он затерялся в клубах дыма. — Втайне ото всех их поместили на “Джейн” буквально за секунду перед отлетом. Даже мне ничего не сообщили до этой недели — с последним рейсом прибыл специальный нарочный. У злоумышленников нет ни единой возможности пронюхать о сокровищах до тех самых пор, пока они благополучно не вернутся на Марс. А уж там-то им ничего не грозит, будьте покойны!..
— Да нет, кое-кто все равно знал, — задумчиво произнес Ямагата. — Те, например, кто грузил корабль на Земле.
— Что верно, то верно, — усмехнулся Грегг. — Иные из них успели даже уйти с работы, так мне сказал нарочный. Но среди этих космических бродяг всегда большая текучка — не сидится им на одном месте…
Он перевел взгляд со Штейнмана на Холидэя и обратно: оба они в прошлом работали на Земной перевалочной станции и на Марс прилетели лишь несколько рейсов назад. Лайнеры, следующие по гиперболической орбите, покрывали расстояние между планетами за две недели: корабли-автоматы шли по более длинной и более экономичной кривой, так называемой орбите Хомана, и тратили на дорогу 258 дней. Человек, проведавший, на какой из кораблей попали сокровища, мог преспокойно покинуть Землю, прибыть на Марс задолго до груза и даже устроиться здесь на службу — Фобос вечно испытывал нехватку рабочих рук.
— Не глядите на меня так! — со смехом воскликнул Штейнман. — Разумеется, и Чак и я — мы оба знали об этом, но мы же дали подписку о неразглашении. И не сказали ни единой живой душе…
— Точно. Если бы сказали, я бы услышал, — подтвердил Грегг. — Слухи здесь распространяются быстро. Не обижайтесь, мальчики, но я затем и явился сюда, чтобы никто из вас не тронулся с места, пока сокровища не окажутся на борту полицейского катера…
— Ну что ж. Значит, придется платить сверхурочные.
— Если уж я пожелал бы разбогатеть, то предпочел бы надеяться на геологическую разведку, — добавил Холидэй.
— И долго ты еще собираешься тратить все свое свободное время, шляясь по Фобосу со счетчиком Гейгера? — вставил Ямагата. — Тут же ни черта нет, кроме железа и камня.
— У меня на этот счет свое мнение, — не задумываясь ответил Холидэй.
— На этой забытой богом планетке каждому нужно хоть какое-нибудь увлечение, — провозгласил Раманович. — Я бы, может, и сам не прочь попробовать заполучить эти блестяшки, просто ради остроты ощущений…
Он запнулся, уловив в глазах Грегга хищный огонь.
— Довольно, — вмешался Ямагата. — Корабль на подходе.
“Джейн” входила в зону посадки — скорость ее движения по заранее вычисленной орбите почти совпадала со скоростью движения Фобоса. Почти, но не совсем: сказывались неизбежные мелкие помехи, которые надлежало компенсировать с помощью управляемых на расстоянии двигателей, а затем предстояла еще посадка как таковая. Контрольная группа уточнила координаты корабля и с этой секунды трудилась не покладая рук.
В режиме свободного полета “Джейн” приблизилась к Фобосу до расстояния в тысячу миль — сфероид радиусом в 500 футов, огромный и тяжелый, но совершенная пылинка в сравнении с немыслимой массой спутника.
Когда корабль подлетел достаточно близко, гироскопы получили по радио команду развернуть его — плавно, очень плавно, пока приемная антенна не оказалась нацеленной точно на посадочную площадку. Затем включились двигатели — на одно мгновение, в четверть силы. “Джейн” была уже почти над самым космопортом, идя по касательной к поверхности Фобоса. Спустя секунду Ямагата резко ударил по клавишам управления, и ракеты вспыхнули яростным пламенем, на небе зажглась ясно видимая красная полоска. Ямагата снова выключил двигатели, проверил все данные и дал еще один рывок помягче.