Наконец, Дормен удалился; к тому времени уже был почти полдень. Говорить и что-либо делать было уже нечего. Они все еще находились в столовой комнате внизу. Брэнт встал и открыл двери, ведущие на другую террасу. Воздух в комнате освежал через открытые окна легкий бриз, вдыхающий в нее чарующий запах моря, принесенный с залива.
Ева нервно прошлась по комнате, разглядывая абстрактные картины и аккуратно расставленные вазы с цветами. Наверху, полуобнаженная, она казалась Брэнту волнующей и даже вожделенной. Однако сейчас, одетая, она стала какой-то обезличенной и почти лишенной очарования, на лице ее вновь проглядывал страх. Наблюдая за ней — уже в который раз, начиная с ночи, — Брэнт в очередной раз задался вопросом: почему же все-таки он принял такое скоропалительное решение и выбрал именно ее в качестве своей будущей жены? Конечно, причины, приведенные им в разговоре между ними, соответствуют действительности, но только ли в них было дело? Не совершал ли он ошибку, выбирая для себя в качестве жены женщину, которая сама призналась ему, что хочет быть с другим? Или самым главным для него было во всей этой затее подвергнуть себя новому необычному испытанию.
Устав от самокопаний, он довольно резко спросил ее, не хотела бы она отправиться на морскую прогулку, и она немедленно, почти с облегчением, согласилась.
Глава 30
Ева обожала прогулки по заливу: причудливые переливы волн, соленый привкус морского воздуха, резкие крики чаек, летящий в лицо ветер, развевающий ее волосы. Поскольку в этот день море было слегка беспокойным, а она не привыкла к качке, Брэнт решил выйти на своей большой прогулочной яхте, более устойчивой к непогоде. К тому же на палубе было достаточно места для солнечных ванн, а ее утомленное, по его оценке, лицо нуждалось в загаре.
Ева переоделась, облачившись в новое, едва прикрывавшее ее прелести бикини, и вышла из каюты на палубу, когда они отошли от берега на несколько миль. В открытом море волна била не так сильно, судно лишь слегка покачивало, и вокруг него то тут, то там появлялись игривые белые барашки.
Она с интересом наблюдала за Брэнтом, стоящим у штурвала, за тем, как умело он сбросил якорь. Видя, как он был весь поглощен работой, насколько он естествен и красив в своих уверенных движениях, она поймала себя на мысли, что смогла бы даже испытывать к нему симпатию в подобные моменты, потому что он не следил за ней и ей не нужно было скрывать свои эмоции и прятаться. Прятаться? От чего прятаться? Разве она все еще продолжает бояться его? Неожиданно до ее сознания дошло, что вот она здесь, в полном одиночестве, наедине лишь с Брэнтом, вокруг — ни людей, ни даже домов, где может найтись хоть одна живая душа. Они одни в открытом море. Он смог бы ее легко утопить, если бы это пришло ему в голову (неожиданный толчок за борт, например). А кто сможет потом доказать, что это не несчастный случай? С какой стати она так легко согласилась выйти в море с ним?
Ева осторожно опустилась на сверкающую чистотой и разогретую от жара палубу и закрыла глаза. Если он захочет выбросить ее за борт, ему придется перевалить ее, отбивающуюся от него, через перила. Ей подумалось, сможет ли припомнить ее та улыбчивая девчушка, которая продала ей бикини в магазинчике в Сосэлито? Несомненно, она запомнила Брэнта — редкая женщина не запомнит его, увидев даже один раз.
«Несчастный случай на яхте!» — такой будет заголовок. Или, например, «Плейбой-миллиардер подозревается в убийстве на воде». Если бы ей выпало снять репортаж об этом, какой бы она дала сопроводительный текст? Дэвид прочел бы заметку и расстроился бы, начал сожалеть!
Непреодолимая ироническая улыбка проступила на ее губах, пока в ее голове роились другие заголовки для этого материала, один мелодраматичнее другого.
— Вот это улыбочка — настоящая стервозно-бабская! Давно таких не видал, — голос Брэнта прозвучал где-то прямо над ней. Она ощутила прохладу от его нависшей над ней тенью и промолчала, зажмурив глаза еще крепче, напрягшись всем телом, прижатым к горячей палубе. Что ему нужно? Что он задумал?
— Ладно, тогда молчи.
Она услышала, что он медленно отдаляется от нее. Потом — тишина, неожиданно разорванная всплеском воды за бортом яхты, вскрики чаек, легкие всплески волн, мягко бьющихся о борт. Куда он подевался? Затаился, выслеживая ее? Она приоткрыла глаза и скосила взгляд, не поворачивая головы, чтобы найти его глазами.
Он сидел на некотором расстоянии от нее, прислонившись к борту. На голове у него была надета шляпа, закрывавшая лицо. Босоногий, с обнаженным торсом, в тех же белых шортах с неровно оборванными штанинами, в которых он был изображен на фотографии, прикрепленной к календарю Фрэнси. Он все-таки следил за ней, однако она не могла рассмотреть, что выражали его глаза; да разве хоть кто-нибудь мог разобраться в этом?
Он ничего не говорил, просто продолжал смотреть на нее, и она вновь быстро зажмурилась. Что было в его голове? Несмотря на ровный жар от палящих солнечных лучей, падавших на ее тело, Ева непроизвольно задрожала. К черту его! К черту ее дурацкую уступчивость, из-за которой она оказалась здесь, из-за которой она начала верить ему. Она. наверно, совсем спятила, чтобы согласиться иметь с ним хоть минимальные отношения. Но то, что вытворял с ней Дэвид, всегда толкало ее на сумасбродные, ребяческие поступки. Разве то, что с ней происходит сейчас, не один из них? Но Брэнт — не тот человек, с которым можно было шутить. Брэнт Ньюком опасен, он — холодный, расчетливый, таящий в себе смертельную опасность. Тип, которому она ни в коем случае не может доверять: разве у нее не было возможностей самой удостовериться в этом? Как опасно недооценивать угрозы, исходящие от него?