Григорий Горин
Обнаженный Куренцов
Воскресный день начинался прекрасно.
Василий Михайлович Куренцов проснулся рано, встал, позавтракал, надел белую нейлоновую рубаху, закатал у нее рукава, взял свою жену Зинаиду Ивановну Куренцову и направился в город на прогулку.
Они сели в такси, прокатились по центральным улицам Москвы, посмотрели Новый Арбат, Кутузовский проспект, потом приехали на Пушкинскую площадь, расплатились и вышли.
Здесь Куренцов и его супруга выпили пива, затем съели по стаканчику мороженого и уже совсем сытые и довольные пошли вниз по улице Горького По дороге они разглядывали витрины магазинов, читали рекламы и афиши, улыбаясь смотрели на девушек в модных юбках, и вообще им было хорошо. Затем они свернули в один из переулков, потом в другой переулок, потом в третий и тут увидели возле низенького старинного дома длинную очередь.
– Извиняюсь, что здесь? – спросил Куренцов у высокого парня в замшевой куртке, стоявшего в очереди последним.
– Выставка, – ответил тот.
– Это в каком смысле? – не понял Куренцов. – Выставка чего именно?
– Выставка живописи, – сказал парень, оглядывая Куренцовых, и добавил: – Современной живописи…
– А почем вход? – поинтересовалась Зинаида Ивановна.
– Двадцать копеек, – сказал парень. – А для школьников и солдат по пятачку! – И улыбнулся.
Если бы не эта улыбка, Куренцов, конечно, не пошел бы на эту злосчастную выставку, поскольку живописью он никогда не интересовался. Но снисходительная улыбочка этого парня, а также меркантильный разговор о двадцати копейках и пятачке его задели.
Василий Михайлович повернулся к супруге и спросил:
– Ну что, Зинуля, посмотрим?
– Посмотрим! – быстро согласилась Зинаида Ивановна. – А то чего без толку по городу шляться…
Через двадцать минут супруги Куренцовы уже бродили по залам выставки.
Народу здесь было много. Люди переходили от картины к картине, тихо переговаривались. Возле некоторых о чем-то спорили.
Куренцовы в споры не вступали. Василий Михайлович вел под руку Зинаиду Ивановну, и они чинно прогуливались, глядя по сторонам. Все картины в принципе нравились Василию Михайловичу, особенно пейзажи. Но больше всего ему нравилась обстановка выставки, такая торжественная, можно даже сказать, благоговейная.
– Надо бы нам дома какую-нибудь картину повесить, – тихо сказал жене Василий Михайлович. – А то надоело на обои глядеть…
– Верно, – согласилась Зинаида Ивановна. – У нас в хозяйственном эстампы продают…
– Вот! – обрадовался Куренцов. – Пейзаж какой-нибудь… Так, чтоб деревья были, лужок…
Он сделал рукой неопределенный жест, поясняющий, какой именно лужок хотелось бы видеть на эстампе, глянул по направлению руки на стену и замер от неожиданности.
На большой картине, висевшей в углу, Василий Михайлович Куренцов увидел СЕБЯ…
Картина называлась «Ночное купание». Изображен на ней был берег реки ночью. Светила луна. Двое молодых ребят нагишом бежали к воде. А третий человек, лет пятидесяти, только еще готовился к купанию: он наполовину снял трусы, обнажив левую ягодицу с крупной черной родинкой. Лицо этого человека было обращено к зрителю, и оно, это лицо, несомненно, было лицом Василия Михайловича Куренцова.
В первый момент Куренцову показалось, что это ему все чудится, но, увидев побледневшее лицо жены, он понял, что не ошибся.
– Что ж это такое? – тихо ахнула Зинаида Ивановна. – Васенька, это ж ты… голый!
Стоявшая впереди них девушка в очках при этих словах повернулась, посмотрела на Василия Михайловича, потом на картину и улыбнулась.
Холодный пот выступил на лбу Куренцова. Кулаки его сжались.
– Пошли, Зина! – хрипло скомандовал он. – Пошли к директору!
Главный администратор выставки долго слушал Куренцова, качал головой и растерянно улыбался.
– Вам это показалось, гражданин, – говорил главный администратор. – Вам это почудилось!
– То есть как – почудилось? – спрашивал Куренцов, и его левая бровь нервно дергалась от обиды. – Как это может почудиться, когда это я! И лицо, и фигура, и даже родинка… Могу показать!
– Нет-нет, спасибо! – отмахивался администратор. – Но даже если этот нарисованный мужчина и похож на вас, то вы же понимаете, что это случайное совпадение… Случайное, понимаете? Если, конечно, вы не позировали художнику…
– Ничего я не позировал, – зло говорил Куренцов. – Я этого художника в глаза не видел… И тех двух ребятишек, что со мной купаются, тоже не знаю… И речка незнакомая…