Только вот это невозможно.
– Криминалисты уже в пути, – объявил Энди.
Эрика уже знала об этом, но так же, как Стойбен имел репутацию заумного умника, а у нее была репутация бессердечной сучки, она не чувствовала необходимость ее лишний раз подтверждать, опережая его.
Пробежав взглядом по комнате, она заметила, что все двери бюро были закрыты. На столе лежали ноутбук и фотоаппарат. Кошелек и портмоне – рядом. Слева у прикроватной тумбочки стояло серебряное блюдо с кучей золотых украшений и тяжелыми часами.
Эрика потерла болевшую голову.
– Мне нужно позвонить.
– Привлечешь федералов? – спросил Энди.
Эрика подошла к изголовью из грубого дерева. Над ним, написанное курсивом, в стену было ввинчено слово из шести букв.
ЛЮБОВЬ.
– Это третья пара, – мрачно сказала она. – Я думаю, у нас серийный убийца.
Глава 6
В тот момент, когда Сэвиджу перерезали горло, у него в голове крутилась только одна мысль: может, он наконец–то сойдет с этого гребаного поезда.
Вот о чем он думал, рухнув на колени и ощущая, как теплая струя крови пробивается сквозь пальцы и свободно стекает вниз, впитываясь в штаны и собираясь в лужу на бетоне. Когда толпа рванула врассыпную, его мозг начал тормозить… так что у него появилась некоторая надежда, оптимизм, что, наконец, после всех этих лет…
Кто бы подумал, что тот человек его зацепит.
И если говорить о глупости: тощий парень с ножом в руке вскочил на ноги и рванул так, будто от этого зависела его жизнь. Сэвидж отпустил ублюдка. Поганец заслужил право на свободу, учитывая ловкий ход со спрятанным лезвием. Хотя, если бы та женщина не отвлекла...
Прежде чем потерять сознание, мозг Сэвиджа приказал голове повернуться туда, где она стояла. Но все менялось очень быстро, утекала энергия, осознанность, сознание. Так что он не добился особых успехов. Вместо этого мир завертелся вокруг него.
Ощущение воронки закончилось хлопком, когда что–то холодное и твердое ударило его по щеке… и он задал себе вопрос, кто заехал замороженным лососем в его челюсть, как бейсбольной битой. Вот только это не нападение бешеного вегана. Это – бетонный пол, на котором он стоял, стремился обхватить его тело и удержать.
Подождите, чушь какая–то.
И разве это не прекрасно? – подумал он, когда зрение исчезло, хотя его веки все еще были открыты.
Может, хоть в этот раз, – подумал Сэвидж, томясь от нетерпения. Может... в этот... раз…
Он на мгновение удивился, когда зрение вернулось, но затем Сэвидж понял, что другой ослепляющий свет привлек его внимание. Поначалу он решил, что это Забвение, но нет. Источник исчез. А потом появился еще один. И другой…
Разъезжались машины, освещавшие зону ринга.
И кто–то стоял над ним.
Женщина... та, что кричала на него. И даже истекая кровью, он внимательно изучил ее.
Лучше так, чем наблюдать жизнь, промелькнувшую перед глазами.
Она была высокая, одета просто, джинсы и плотная толстовка не соответствовали вычурному, откровенному дерьму, которое носили собравшиеся в гараже. Ее волосы зачесаны назад, так что было трудно сказать, какого они цвета, ее лицо было угловатым, с высокими скулами и сильной челюстью, а впавшие щеки наводили на мысль, что какое–то время она голодала.
Какого черта она забыла в подобном месте?
Когда тронулась еще одна машина, яркие синие фары осветили женщину и ее широко распахнутые испуганные глаза.
– Уходи, – сказал он ей. – Оставь меня.
Когда она не двинулась с места и не подала виду, что слышит его слова, Сэвидж подумал, не говорил ли он только в своей голове...
Сэвидж зашелся в слабом кашле, в его легких не было воздуха. И, черт возьми, его рот был полон меди.
Женщина огляделась, и тогда он увидел ее «конский хвост». Темные волосы, но со светлыми прядями. Затем она опустилась на его уровень, и ее рот зашевелился.
Что, черт возьми, она делала? Ей нужно было позаботиться о нем...
О себе. Ей нужно было позаботиться о себе.
В тот момент, когда он собирался встать и вытолкать ее с гребаной стоянки, женщина выпрямилась во весь рост и бросила на него последний долгий взгляд. Она казалась расстроенной. Он хотел сказать ей, чтобы она не беспокоилась.
Даже если бы они были близкими друзьями, он этого не стоил. А они были чужими друг другу.
В конце концов, женщина растворилась в воздухе, пространство, в котором она стояла, освободилось, последняя из машин, что освещала бой, квадратный черный внедорожник, взвизгнул шинами и проехал по тому месту, где она стояла.
Махина едва не переехала его. Жаль, что она не покончила с ним.
Когда последний из огней погас, гомон людей стих, а температура ночи начала стремительно опускаться, Сэвидж улыбнулся, валяясь в луже собственной крови.
В кои–то веки, хоть какая–то женщина в критический момент выполнила его приказ. В отличие от...
– Ты не можешь меня спасти.
Когда его подопечная, Рэйвин, произнесла эти слова, Сэвиджа охватила ярость на женщину, что сидела перед ним на луговой траве. Поистине, даже подняв на него руку, его кузина не смогла бы оскорбить его сильнее.
– Что ты говоришь? – глубокое рычание вышло из его груди. – Я твой хранитель, моя честь и долг – обеспечить тебе...
– Стоп. – Она положила свою бледную руку на грубую кожу его рукава. – Я молю тебя. Времени больше нет.
Решив не спорить с ней более, он отвел взгляд от того места, где они сидели друг напротив друга. Посреди тихого луга, только пробуждающегося от весеннего тепла, казалось неприличным спорить под светом ясной звездной ночи с частично скрытой луной. Спорить с Рэйвин всегда было неприлично. И все же он не мог изменить себя.
И благодаря этому она до сих пор была жива.
– Сэвидж, ты должен меня отпустить. Проку не будет, если ты падешь раньше…
– Прок будет! В твоих словах нет смысла, женщина…
– Пусть меня заберут, – прошептала она. – Так ты выживешь. Я обещаю.
Сэвидж замолчал. И не смог снова посмотреть на нее. Он смотрел перед собой, не видя ничего вокруг, кровь бурлила в венах, а желание сражаться осталось без цели, потому что он никогда бы не смог причинить ей вред. Ни делом. Ни на словах. Ни даже в мыслях.
Он выругался.
– Я дал клятву защищать тебя своему дяде – твоему отцу. Ты уже оскорбила мои черные кинжалы, теперь переключилась на мою честь?
Он сердито посмотрел на линию деревьев и дом вдалеке, в котором они оба жили с тех пор, как ее семью убили лессеры. Его отец и мамэн уже умерли к тому времени. Рэйвин была последней его кровной родней.
Когда она ничего не сказала, ему пришлось снова взглянуть на нее. Ее волосы, черные, как крылья ее тезки[20], выбивались кудрями из под капюшона, который она накинула на голову, бледное лицо сияло в лунном свете. Взгляд Рэйвин, черный и загадочный, отказывался подниматься к его собственному, она нервно мяла руки на коленях, и от ее сверхъестественной концентрации на этих нервных движениях его позвоночник напрягся.
– Что ты предвидела?– потребовал он.
В ответ воцарилась только тишина, укрепившая его решимость, хотя та угрожала разбить ему сердце.
– Рэйвин, ты должна мне сказать.
Ее взгляд, наконец, встретился с его собственным. Слезы, яркие и трагические, сверкали на ее ресницах.
– Нам обоим будет легче, если ты уедешь. Прямо сейчас.
– Почему?
– Приближается время моего перерождения. Испытание, через которое я должна пройти, уготовлено мне судьбой. Чтобы найти свою истинную силу, другого пути нет.