— Хочешь знать самое смешное… даже если это не так уж и смешно?
Он закрыл крышку гриля.
— Теперь я заинтригован. А что не так смешно?
— Единственное, что стоит между девственницей и не девственницей — это наличие у тебя презерватива в нужный момент.
— Нет. — Он покачал головой. — Это не моя неподготовленность, это просто плохой секс. Дефлорация — это не то, что может принести удовольствие. И если ты не пытаешься придерживаться библейских взглядов, это не дар. Это проклятие. Ты не будешь наслаждаться моментом, когда член какого-то парня ворвется (каламбур, конечно) на территорию девственницы. Ты будешь морщиться, чуть ли не плакать, а затем потерпишь грандиозное фиаско в имитации оргазма. Нет. — Он покачал головой. — Я в этом не участвую.
Я медленно моргнула несколько раз. Потрясенная. Без слов.
— А… с тобой такое случалось?
Он закатил глаза и забрал у меня поднос.
— Да. Да, случалось.
Я снова засеменила за ним по пятам, отчаянно желая получить больше информации. Сколько девственниц он совратил? Когда он ушел на пенсию? Нет ли у голого рыбака фобии девственниц? Но самым насущным вопросом было… почему я так хотела подарить ему свою девственность? Секс не был для него чем-то особенным. Он не собирался признаваться в любви ко мне всему миру после неудачного, лишающего девственности секса.
Никаких колец.
Никаких предложений в небе.
Никаких «долго и счастливо».
— Это не званый ужин. Просто налетайте на еду. В кувшине есть еще сангрия. — Рори включила музыку. Джаз. Затем она включила лампочки.
Я не хотела, чтобы лампочки горели, когда здесь была Тиффани. Они были только для меня и Фишера.
— Боже мой… Мне нравятся эти огни! — Глаза Тиффани на секунду расширились, прежде чем она уселась с тарелкой еды на диван рядом с Фишером. С таким же успехом она могла бы сесть к нему на колени.
Мой перегруженный мозг вращался по кругу, как неуправляемый вихрь. Она не была девственницей. С ней не было «плохого секса». Никакой дилеммы с дефлорацией.
Фишер наклонился и постучал вилкой по моей тарелке, выводя меня из саморазрушительного транса.
— Ты не ешь. Все в порядке?
Тиффани с минимальным беспокойством наблюдала за тем, как вопрос Фишера казался всем остальным добродушным.
Все в порядке?
Я позволила своему взгляду задержаться на нем на несколько секунд. Я подумала о том, что чувствовала, когда он привязывал меня к табуретке, когда он произнес эти слова: «Ты знаешь ответ на этот вопрос».
Тиффани думала, что у нее очередное свидание. Она флиртовала с ним. Она сидела рядом с ним. И я ничуть не винила ее за то, что она считала его неотразимым. Но… он был моим.
— Я в порядке. — Я улыбнулась.
Он наградил меня подмигиванием. И любой другой человек мог бы это увидеть, а может, и увидел. Но ему было все равно, и я любила его за это.
После ужина Рори сделала замечание по поводу ее менструального цикла.
Роуз и Тиффани рассмеялись, глядя на Фишера.
Он покачал головой и опрокинул еще один бокал сангрии.
— Это важные вещи, Фишер. — Рори усмехнулась. — Когда-нибудь твоя жена скажет мне спасибо за то, что я просветила тебя в этом вопросе.
— Она поблагодарит тебя за то, что я знаю, когда пора выходить из комнаты. — Он встал. — Например, сейчас. Я только уберусь на кухне. Развлекайся со своей дискуссией. — Он схватил пустые тарелки и оставил переизбыток эстрогена на крыльце.
Следующие двадцать минут я слушала, как Рори и Роуз обсуждают перименопаузу. Тиффани была слишком молода, чтобы добавить много нового в разговор, но она все равно смеялась и делала вид, что все знает.
Моя способность притворяться иссякла через пять минут после ухода Фишера. Его не было на кухне. Посуда была чистой, но я не видела, чтобы он уходил.
— Кому-нибудь еще что-нибудь нужно? Я пойду в ванную и наберу воды, — перебила я.
Они покачали головами, пробормотав:
— Спасибо, все есть.
Было без четверти девять вечера воскресенья. Разве у них нет работы с утра?
Пописав, я решила пробраться наверх, чтобы посмотреть, нет ли там Фишера, но не успела пройти дальше двери в свою спальню.
— Что ты делаешь? — спросила я Фишера, который сидел на полу у края кровати.
Сделав еще несколько шагов по комнате и закрыв за собой дверь, я увидела, что именно он делает.
Разгадывает мои кроссворды.
Я бы расстроилась, если бы он не пользовался карандашом.