Из этого намерения ничего не вышло. Даже если бы я сумел вернуть себе спокойствие и холодную голову, последующие события легко отбросили бы меня в первоначальное состояние растерянности и головокружения.
Пегги впорхнула в поле моего зрения и воскликнула:
— Слава Богу, он еще здесь!
Она остановилась, чуть-чуть сойдя с тропы, часто и тяжело дыша, и я расслышал топот других ног. И вот произошло явление. Появилась еще одна обнаженная женщина. Но сказать «еще одна обнаженная женщина» было бы так же нелепо, как констатировать, что «гора Эверест выше, чем те холмы». Ее я тоже никогда не видел. Совершенно точно — это не Вера Редстоун. Однако я твердо знал, что эту не упущу. У меня не возникло намерения скрыться от нее. Машинально я даже сделал несколько шагов навстречу. Незнакомка подбежала и остановилась передо мной. В ней было примерно пять футов шесть дюймов, волосы — словно расплавленная бронза, живые голубые глаза, длинные темные ресницы. Загорелое тело.
От тонкой талии чистая линия шла вверх к твердым грудям и по спине спускалась к ровным хорошо развитым ягодицам. Она являла собой картину, олицетворяющую здоровье, красоту, секс и чистую радость жизни.
Обратившись ко мне, явление мягко произнесло:
— Ничего говорить не надо, — и добавило: — Ты иди, Пегги, мистер Скотт и я вскоре последуем за тобой.
Когда она повернула голову, бронзовые волосы засветились под солнцем. Пегги кивнула и урысила.
— Вы чуть было не погубили все, мистер Скотт, — сказала девушка. — Пегги в полной прострации.
Я нашел в себе силы произнести:
— Она не может быть в прострации большей, нежели я.
— Простите, это моя вина. Я так спешила, когда звонила вам, и так волновалась. Из-за того... одним словом, когда вас пытаются убить, вы можете потерять способность четко выражать мысли.
— Мисс, — заявил я, — вы не мисс Редстоун. Я имею в виду Веру. Когда она... э... вы звонили, я пришел к умозаключению, что говорю с миссис Пупелл. Это единственная мисс Редстоун, о которой мне довелось слышать.
— Вера моя сестра, а я Лорел Редстоун.
— Тогда кто же, к дьяволу, Сидни?
— Сидни — это тоже я, — рассмеялась девушка. — Наверное, вы слышали это имя от мамы. Полностью я зовусь Сидни Лорел Редстоун. Со школьных времен абсолютно все, кроме мамы, зовут меня Лорел. Однако нам надо поторопиться, мистер Скотт. Мне не следует отлучаться надолго.
У нее был замечательный смех, радостный, немного гортанный. И голос теплый, нежный, чуть хрипловатый, словно глоток свежего воздуха, так соответствовал зелени деревьев и трав. Она стояла в двух футах от меня, глядя чуть снизу вверх с полуулыбкой на полных ярких губах. Было заметно ее сходство с миссис Редстоун. Высокие скулы, большие глаза удивительной голубизны. По словам матери, ей двадцать два года.
— Поторопимся, мистер Скотт.
— Зовите меня Шелл.
В этой обстановке формальности казались бессмысленными.
Она повернулась и пошла. Я же стоял, словно дуб, прочно вросший корнями в землю. Пройдя шагов пять, она остановилась и произнесла мягко, но настойчиво:
— Мы должны спешить. Члены Совета ждут вас, Шелл.
Ее улыбка при слове «Шелл» сияла ярче летнего солнца. Как прекрасно.
И когда Сидни двинулась вновь, я оказался рядом с ней.
Мы прошли по тропе, молча вступили в прохладу деревьев. Сквозь сплетение ветвей над головами пробивались лучи солнца. Здесь я остановился.
— Послушайте, — начал я, — нам надо объясниться. Так сказать, прояснить ситуацию. Эта девица, Пегги, сказала, чтобы я, ха-ха! снял с себя всю одежду.
Лорел посмотрела на меня с любопытством и нахмурилась:
— Шелл, вы же знали, что такое Фэйрвью, не так ли? Когда я говорила с вами по телефону?
— Нет, — ответил я еле слышно.
— О, Боже! Я решила, что вы наверняка все знаете. И когда вы появились здесь, — она фыркнула, — вы были, мягко говоря, изумлены.
Озабоченность совершенно исчезла с ее лица, и она рассмеялась. Но смеялась Лорел в одиночестве. Когда она прекратила смеяться и вздохнула, я уже был в ее власти. С этого момента она могла заставить меня совершить любую глупость своим единственным вздохом.
— Поздно отступать, — сказала она и неожиданно разразилась слезами. — Если вы не поможете, я обречена. Сейчас нет времени на разговоры. Но если вы не уйдете, я все расскажу, и после этого решайте, как поступать дальше. Хорошо?
— Разве для этого необходимо оставаться здесь?
— Да.
Я вздохнул почти так же глубоко, как и она секундой раньше, и ответил: