Бретт подменяет моего папу в офисе, а Джеймс берет дополнительные уроки ради моей мамы, так как бабушка не может больше оставаться одна. Неделя проходит за неделей, и со все большей и большей ясностью становится понятно, с чем мы столкнулись. Я не могу сражаться с болезнью вместо нее, мои родители не могут… она не может. Этого не достаточно. Ненавижу, что говорю это. Понятно, что лекарства от данного заболевания нет, некоторые средства помогают, а иногда «дерьмо случается», и мы противостоим ударам судьбы. В последнее время мне хочется раздавать удары вместо того, чтобы терпеть их снова и снова. Еще тяжелее от того, что нет возможности прибежать к Уильяму и спрятаться от всего. Он - мое спасение, и он далеко. Каждый вечер обнаруживаю себя в его комнате, сжимающей его подушку, тайком одетую в его футболку, чтобы спать в ней. Бретт и Джеймс никогда не говорят ни слова, просто с жалостью наблюдают за мной, когда я пересекаю их порог и впадаю в спячку на несколько часов в его комнате. После третьей недели они перестали спрашивать, могут ли они чем-нибудь помочь. Две недели назад Джеймс дал мне пузырек с его лосьоном после бритья, и я облила им свои простыни и подушки. Ловлю себя держащей этот пузырек у себя под носом и просто вдыхающей.
Он – мой наркотик.
Он – мое решение проблемы.
Он – мое лекарство.
Он должен быть здесь, так как я не могу справиться без него. Но проблема в том, что я должна. Уильям пробудет две недели дома перед тем, как начнутся футбольный сезон у него и занятия у нас обоих. Для меня это будет, словно адская неделя… в стиле «дня сурка». Встать, сходить в школу, покушать, сделать домашнюю работу, поплакать, заснуть - и по новой. Оу, и бегать. Милю за милей. Снова и снова. Я ищу бездну, которая ускользает от меня, каждый раз бегу еще дальше и быстрее, чем в предыдущий. Моя отдушина не отражает натиск эмоций, затопляющих меня на каждом повороте пути, каждый куплет, звучащий у меня в ушах, рисует другой образ, мимолетное мгновение запечатлено у меня в уме, но растворяется в следующем.
Кажется, что это бесконечный цикл, и я без понятия, как его остановить. Только бег заставляет меня уставать в конце дня так, что я погружаюсь в прерывистый сон. Полагаю, три часа беспокойного сна лучше, чем ничего. Судороги, которые чувствую, загнав себя слишком далеко, помогают сосредоточиться на чем-то другом, кроме боли в сердце. Сведенные мышцы снова переключают мое внимание. Вот чего я добиваюсь; чтобы приступ физической боли вызвал у меня онемение, и тем самым притупил тошнотворную правду о том, что мой мир выходит из-под контроля.
Я подхожу к своей двери в тот же самый момент, как его пикап въезжает на подъездную дорожку, и я бегу через свой двор, перебегаю дорогу и вжимаю свое тело в его. Его глаза загораются, когда он обхватывает мою талию, его губы набрасываются на мои, страсть разжигает мою кровь, и как только он подхватывает меня, мои ноги сжимают его торс словно в тисках. И не хочу отпускать.
– Привет, малышка. Скучала по мне?
– Каждую секунду, - отвечаю ему, мои губы не хотят прерываться для разговора. Мне нужно почувствовать, как его сердце бьется напротив моей груди, как его дыхание сливается с моим, что его любовь соразмерна с моей.
– Ты вся вспотевшая. Где ты была?
Отступаю назад с надутыми губами. – Бегала.
– Что?
– Ты сказал найти отдушину. Я нашла.
Его глаза изучают меня, а руки ощупывают. Он захватывает меня врасплох, когда подбрасывает меня в воздух и с легкостью ловит.
– Чувствуется. Похоже, ты бегала слишком много. Ты почти ничего не весишь, Эмс. – Я вздыхаю и закатываю свои глаза. Только не он, туда же.
– Неа, это просто из-за того, что ты нарастил мышцы в лагере. – Я не преувеличиваю. Мальчик, уехавший отсюда, окреп. Он вернулся домой рельефным, сформировавшимся и крупным. Его грудные мышцы выделяются, ведь футболка натянута, его бицепсы напрягаются, когда он устраивает меня в своих объятиях. Я выворачиваю руки между нами и пробегаю кончиками пальцев по его брюшным мышцам. Чувствую, как они вздрагивают от моего прикосновения, и чувствую неровности, твердость, мою собственную «дорожную карту».
– Иди прими душ и будь готова через час. Я собираюсь привести себя в порядок и распаковаться. – Он ставит меня обратно на ноги и пропускает мои волосы сквозь пальцы, притягивая мой рот обратно к своему. Когда мы отрываемся друг от друга, мы оба задыхаемся. Шлепая меня по попе, он подталкивает меня делать то, что сказал. Не хочется уходить на весь день, но не могу отрицать свою потребность быть с ним. Я обязательно позвоню и поговорю с родителями, чтобы узнать, как бабушка.
Летняя школа закончилась, поэтому следующие две недели я свободна лентяйничать с моим парнем до того, как отправлю его в Университет. Я и глазом не моргну из-за других девушек; я знаю, он будет верным. Никогда в этом не сомневалась. Я переживаю, что он увязнет с Брайаном и Сетом, но должна доверять ему. Они не оказывали на него влияние с тех пор, как он подписал контракт с Южной Джорджией. Дела шли гладко, или я была слишком сосредоточена на других вещах, чтобы что-то заметить, если это не так. Пробегаю щеткой по своим влажным волосам после самого быстрого душа, когда слышится крик.
Я туго завязываю халат и бегу к его источнику. Моя бабушка сидит в глубоком кресле, швыряя в маму все, до чего может дотянуться.
– Дай мне уйти. Вы не можете держать меня здесь в заключении.
– Бабушка! – Я останавливаюсь прямо перед ней, и как только ее рука касается моей щеки, моя мама отталкивает меня назад.
Я в шоке.
Никогда она не поднимала на меня руку. Потираю место удара и чувствую под рукой жжение.
– Вы не можете просто так обращать людей в свою секту. Одна из вас отвезет меня домой прямо сейчас. – Я встречаюсь взглядом с мамой и вижу страх и глубокую печаль.
– Бабушка, - я снова пытаюсь.
– Не знаю, кто ты, и хватит меня так называть. Надеюсь, полиция найдет вас, ребята. Это неприемлемо. Вы не можете похищать людей.
– Ладно. Пойду соберу твои вещи, и мы отвезем тебя домой. – Мама задом двигается к передней двери и ни на секунду не отводит глаз от бабушки. Я смотрю вниз и замечаю, что бабушка обута в свои туфли. Знаю, если бы я могла их снять, она бы не стала пытаться уйти. У нас было несколько случаев с ее уходом, и, если мы прятали ее обувь, она не покидала дом. Я нагибаюсь посмотреть, могу ли я их как-нибудь снять, и она ногой отталкивается от меня.
– Эмма! – кричит моя мама. Она жестами показывает подойти к ней, уже позвав подкрепление. – Бретт и Джеймс смотрят за дверями. Твой папа уже в дороге. – Ее шепот не имеет смысла. Мы окружаем бабушку как взбесившееся животное. Шагаю к ней, и мама тут же стискивает своей рукой мою. – Нет. – Она изучает мое лицо, и я уверена, там остался отпечаток ладони. Открывается передняя дверь, и заходит мой папа. Мама кратко рассказывает ему о случившемся, его глаза уставляются на мое лицо.
Он указывает на меня. – Ты поедешь с Уильямом. Он хотел сделать тебе сюрприз, но вы все на несколько дней поедете в Тайби-Айленд [14] . Бретт и Джемс встретят вас вечером прямо там в качестве сопровождающих.
Я хочу возразить, но знаю этот тон. Я не выиграю. Возвращаюсь в свою комнату, чтобы одеться, собрать вещи, и стараюсь прислушаться к шепоту родителей.
– Я позвоню чуть позже. – Целую их обоих.
– Нет, ты освобождена от своих обязанностей на три дня. Если будет экстренная ситуация, мы позвоним тебе. Я серьезно, Эмма. Отдохни. Проведи какое-то время с Уильямом до его отъезда в университет. – Ощущаю, как нарастает беспокойство. Мой папа любит Уильяма, но добровольно он не отправил бы меня на каникулы с ним, не важно, кто бы нас сопровождал.
14
Тайби-Айленд - прибрежный курортный город в округе Чатем, штат Джорджия, в 25 км на юго-восток от Саванны, расположен на небольшом острове Тайби (Tybee), самой восточной точке штата