– Иди собери сумку. – Целую ее.
– Что?
– Ты. Я. Тайби-Айленд. Две ночи. – Она заглядывает через мое плечо и прикрывает пальцами губы, заставляя меня замолчать.
– Папа сойдет с ума, если услышит это, - шепчет она. Я наклоняюсь ближе к ней.
– Твой папа это одобрил, - шепчу в ответ. Ее рот открывается, а глаза становятся размером с блюдца.
– Какого черта?
– Иди. Собери. Сумку.
Она отворачивается от меня и идет в свою комнату, а я возвращаюсь на кухню, чтобы предстать перед расстрелом. – Спасибо вам обоим.
– Если хоть один волосок упадет с ее головы, я убью тебя. Это разрушит крепкую многолетнюю дружбу между твоими родителями и нами, но я готов к этой жертве.
– Лукас Николс, - Фэб сильно шлепает его, - мы знаем, что ты позаботишься об Эмме. Мы доверяем тебе. – Ее слова предназначены больше для Люка, чем для меня, но не буду обострять ситуацию.
– Я понял, сэр. Надеюсь, вам известно, что вы не должны волноваться за нее, когда она со мной.
– Как ты думаешь, почему она едет? – Он – человек честный. Хороший, но Эмс – его ребенок. Понимаю, что он оказывает мне доверие, и, я надеюсь, что он знает, как я благодарен за это.
– Я готова. – Эмс, прощаясь, целует их и тянет меня, торопясь сбежать. – Святое дерьмо, я думала, что папа собирается убить тебя, - говорит она, захлопывая дверь пикапа.
– Он убьет, если найдет твои противозачаточные таблетки. Ты собиралась в спешке, уверена, что все взяла? – Она собралась за рекордное время. – Я еще не видел моих родителей. – Целую ее и завожу машину.
– Это может и подождать, пока мы не вернемся домой. Я испеку для них пирог или еще что-нибудь, но, боюсь, чем дольше мы остаемся здесь, тем больше шанс, что мой папа придет в себя и прогонит меня в башню, и больше меня не увидят.
– Мы не хотим этого, принцесса.
– Нет, не хотим.
– Врезалась во что-нибудь еще на своей машине? – шучу я.
– Грузовик твоего отца, мамин шезлонг, папин гольф-карт и универсал Мисс Грэхэм. – Мисс Грэхэм – директор нашей старшей школы.
– Я всего лишь шутил. Никогда не проси сесть за руль моего пикапа.
– Мне и не нужно. У меня есть свой.
– Не могу поверить, что твои родители до сих пор разрешают тебе водить.
– Они не разрешают, - смеется она. – В последнее время меня везде возит папа.
– Это, наверное, для него ад.
– Естественно. Я имею в виду поездки по магазинам, по крайней мере, четыре раза в неделю. Потом в магазине покупка тампонов, которые мне не нужны. Затем был вечер, когда он поудобнее устроился в кресле, а мне просто ужасно захотелось мороженого… из «Стабби». – Стабби – это лучшее чертово кафе-мороженое, и оно в трех городах отсюда.
– Ты жестокая.
– Спорим, через пару недель я верну свою машину.
– Да поможет нам всем Бог.
Время пролетело быстро. Сегодня днем нам пора возвращаться. Мы ловим рыбу с причала, наслаждаясь нашими последними часами наедине.
– Как школа?
– Хорошо. Еще один год и университет.
– До сих пор подумываешь о Джорджии?
Она пожимает плечами. – Ты не там, поэтому не вижу в этом смысла. – Мой пульс учащается. Она уклоняется, и это всегда плохой знак.
– Тогда куда?
– По моей специальности хорошие университеты есть в Вашингтоне, но мне не хочется быть так далеко от тебя или бабушки. – Черт. Даже не задумывался о такой возможности, когда подписывал контракт с Южной Джорджией.
– Поступай туда, куда хочешь, Эмс. Мы справимся, - я проглатываю свой страх. Знаю, мы выдержим, но это ужасно много миль. Черт, мы виделись три раза за почти целый год, и только четыре часа разделяют нас. У нас все получится; наше будущее высечено на камне. Как мы сможем это сделать, не самое главное, но я буду чувствовать себя беспомощным, если она будет нуждаться во мне, а я не смогу сесть в машину и примчаться к ней. Она сильная, у нее впереди яркая карьера. А я останусь снова отвергнутый. Метания туда-сюда в моей голове отдаются в сердце. Страх, гордость, разочарование – все эти чувства ведут войну внутри меня. Что я за мужчина, если не поддерживаю ее?
– Поговори со мной. Не ты ли мне говорил, что общение – это важно?
– Мне страшно. Не за нас, а за себя. Я не сомневаюсь в нас, малышка. Просто не могу представить себе, что будет невозможно к тебе приехать, если буду тебе нужен. Или если ты будешь нужна мне. Это слишком, Эмс. Не знал, что ты рассматривала другой университет.
– Я не рассматривала. Я подала заявления в несколько университетов, но именно этот на третьем месте по моей специальности. Там есть магистратура. Я еще не решила. Я остановлюсь на Джорджии, не знаю, почему я вообще заговорила об этом.
– Что ты собираешься делать? – Мне нужна от нее правда.
– Часть меня хочет поехать. Попробовать себя. Расправить крылья.
Я задыхаюсь. – А другая часть что говорит?
– Бабушка, - она смахивает слезы, раздражающие ее, - ты. Не хочу, чтобы я была там, а ты здесь.
– Ты что-то мне не договариваешь. – Ее слезы подсказывают мне, что у нее срыв.
– Не люблю думать об этом, но если бабушка не рядом, что меня держит?
Проклятье. – Что-то случилось?
– Ничего нового. Тело ее здорово, а ее разум – тот же самый. Никаких изменений. – За исключением нынешней ситуации. Три месяца назад Эмма могла справиться с взлетами и падениями. Сейчас же для нее все становится слишком, и ей хочется сбежать. Она сбегает – от жизни, от реальности, от принятия того, что она – всего лишь человек.
– Эмс, она бы хотела, чтобы ты жила своей жизнью. Если тебе хочется дистанцироваться от ситуации, вперед. Она будет не в обиде.
– Потому что она, черт возьми, даже не поймет этого, Уилл.
– Прямо сейчас нет. Но наступит день, и все будет прекрасно. Следуй за своим сердцем.
– Тогда, видимо, я должна согласиться на Южную Джорджию. – Она улыбается. Это не будет проблемой.
Шевелю бровями. – В следующем году у меня будет отдельная комната. – Дергаю ее за волосы.
– Не может быть. – Я дуюсь, и она прикусывает мою губу. Серьезный разговор подошел к концу, ей нужно с этим разобраться.
– Эмс, мы справимся. Как всегда. – Она притягивает меня ближе. Любит меня сильнее. Целует дольше.
Нам всего лишь надо потерпеть до лета. Свобода ждет нас. После футбола. Летней школы. Сборов. Бабушки. Жизни.
Глава 19
Последний звонок перед летними каникулами для моих ушей стал музыкой. Проклятый звук мог поставить меня на колени. Этот пронзительный звон символизирует мою свободу на следующие двенадцать недель, если не считать восемь недель летней школы. Но там рабочая нагрузка гораздо меньше – всего четыре часа в день. Уильям будет дома уже на этой неделе; небольшая передышка перед сборами. В течение года наше время было ограничено, и по такому же сценарию пройдет лето. Это реально паршиво. Мне хочется пойти домой, завалиться в кровать и непрерывно проспать восемь часов. Холли и я летим в Нью-Йорк, чтобы она посетила несколько университетов. Моя мама добровольно вызвалась сопровождать нас, и мы остановимся в квартире, в которой она жила, пока танцевала с балетной труппой. Без понятия, почему она держала ее за собой все это время, но мой папа клянется, что это выгодное вложение.
– Естественно, папа. Это же твое маленькое любовное гнездышко, - поддразниваю я. Обычно они с мамой несколько раз за год срываются в Нью-Йорк, но здесь не были в течение нескольких лет.