– Черт возьми, если здесь так принято приветствовать, то я следующий в очереди, - шутит Блейк, заходя в кухню.
Палец Эмс поднимается в однопальцевом приветствии, мои отцы смеются, а Блейк щекочет ее, вынуждая извиваться в моих руках. – Руки прочь от моей девушки, - предупреждаю я.
– Я бы хотела, по крайней мере, познакомиться с парнем, который лапает меня. Ты, наверное, Блейк. – Эмма позволяет ногам упасть и соскальзывает вниз.
Он подхватывает ее и подкидывает в воздух. – Ты миниатюрная. И, да, я – Блейк. А ты, должно быть, Эмс.
– Эмма. – Она отступает из его захвата. – Эмс ни для кого, только для него.
– Он жадный, да? – Добродушный характер Блейка располагает к нему каждого, кого он встречает.
– А как же иначе, когда у тебя есть самое лучшее, делаешь все, что только можешь, чтобы сохранить это. Нужно стараться изо всех сил. – Она подмигивает мне и берет Блейка под руку. – Итак, расскажи мне, на что способен мой Кью-Би в университете.
– О нет. – Блейк отступает назад от нее. – Ты не заставишь выдать все мои секреты. Я тебе не шпион.
– У меня есть отличный рецепт торта-мороженого. – Она хлопает перед ним ресницами.
– Круче, чем сальса Джеймса?
– На сто процентов. – Блейк обхватывает своей рукой плечо Эммы и ведет ее в гостиную. Я не переживаю, я не делаю ничего, кроме как тренируюсь, играю, ем, занимаюсь, хожу на пары и сплю. Слышится ее смех, и ничего не могу поделать с улыбкой, растягивающей мои щеки. Моя девушка и мой друг поладили.
Их шутливую беседу прерывает гудок. – Кто это?
– Блейк застрял с Брайаном и Сетом. – Я обвиваю руками ее талию.
– А я только решила, что ты мне понравился.
– Ты полюбишь меня этим летом, когда я буду держать тех шакалов подальше от вашей жизни. Я – отвлекающий фактор. Ты должна бы меня поблагодарить за то, что я позволяю Кью-Би себя эксплуатировать.
– Ты только что заслужил яблочный пирог наряду с тортом-мороженым.
– Да, черт возьми. – Он дает ей «пять» и бежит из дома.
– Он хорош, – улыбается она мне.
– Он такой. – Я целую ее дерзкий ротик. Снова и снова. Деликатное покашливание вынуждает прервать поцелуй. Вздыхаю, прислоняя свой лоб к ее. Это тот момент жизни, которой я хочу запомнить. Чувство внутри меня. Улыбки, красующиеся на лицах всех, кого люблю. Дружелюбие, которое только что познал. Я буду опираться на силу этого мгновения в моменты своей слабости.
– Вау, Блейк сдержал свое обещание. Мы вообще не видели команду зла. – Улыбка озаряет ее лицо, ее кожа загорелая от многодневной неги под солнцем. Я забирал ее после уроков и оккупировал ее дни, ее вечера, и несколько ночей нам даже удавалось проскользнуть к друг дружке. Ненавижу, что Эмс приходится обманывать своих родителей, и мне кажется, что ее мама знает, но Люк бы взбесился. Каким-то образом мы справлялись, а завтра я опять должен буду с ней попрощаться.
Сегодня бабушка была занята, поэтому наш визит к ней был коротким, и, насколько мне известно, после она продолжила кушать у себя. Так проходило это лето; были и хорошие дни и плохие. До того, как бабушка оказалась в центре для страдающих нарушением памяти, плохих дней было больше, с системой, которой они придерживаются, упражнениями, помогающими ее мозгу, она, по всей видимости, пребывает на грани того, чтобы уступить своей болезни, но борется с ней. Это очень тонкая грань, но программа, в которой она участвует, похоже, работает.
– Он оказал нам огромную услугу. С нашим ограниченным временем, не хотелось бы тратить его впустую. – Этим летом я понял, что такое дружба и как мне повезло, что Блейк рискнул сблизиться со мной. Он был моим спасителем.
– Может, я приеду на одну или две игры с твоими родителями. Они были так взволнованы, разрабатывая свои стратегии. Дорожное приключение, закуски и выпивка перед стадионом, и они могут получить соответствующие футболки, демонстрирующие, что они знают Кью-Би. – Изображая эту картину, она не может сдержать свой смех. Я присоединяюсь к ней, так как считаю, что они вполне на это способны. За прошедшие недели их гордость за меня, которую я сдерживал и вынуждал их скрывать, вышла наружу в полном объеме. Не думаю, что у них есть одежда без эмблемы моего университета, украшавшего ее. Это перебор, но так они возмещают то, чего я их лишил.
– Тебе я дам футболку, сшитую на заказ. – Она поднимает брови. – На ней можно написать «Собственность Уильяма Джейкобса».
– Мечтай-мечтай, Кью-Би. – И она опять растворяется во мне. Мне не нужно мечтать, когда прямо передо мной реальность. Я пробегаюсь вверх и вниз вдоль ее тела, сохраняя в памяти ощущение ее. Благодаря этим воспоминаниям я справлюсь с долгой разлукой, с вопросами, до сих пор мучавшими мой разум, с сомнениями, которые я отодвигаю, напоминающими о том, что мне нечего предложить такой девушке, как Эмма Николс. Я напоминаю себе, что она выбрала меня. Из всех людей она выбрала меня. Как и мои родители. Я стараюсь вспомнить день, когда увидел их в приюте. Стараюсь вспомнить, что меня отличало от других, почему они потянулись ко мне. Но у меня не получается воскресить тот день. Не получается вспомнить, что я вообще их видел, когда мы были выстроены в шеренгу; обычно они выстраивали нас в ряд от самого младшего к старшему, когда приезжали потенциальные родители. Наши лица были вытерты вонючей тряпкой, одной на нас всех, и мы были выставлены напоказ, словно на скотобойне, и поставщики выбирали лучший кусок мяса. Мне жалко, что я не смог вспомнить момент встречи с ними, единственная вещь, которую я помню – одиночество. Это скорее ощущение, а не четкий образ. Изоляция, в которой мы находились, постоянный голод и жажда уюта. Мне было все равно, были ли у меня чистая одежда или место для сна; мне просто хотелось почувствовать объятие или доброе слово. Иногда, когда мы видели семьи в деревне, я замечал мать, склоненную над детской поцарапанной коленкой, или отца, обнадеживающе поглаживающего по голове… я шел в кровать, гадая, каково это.
Хотя, когда у меня это появилось, я все отбросил. Не сразу, только когда дела пошли тяжко. Когда в моей голове поселились суждения других людей. Слова, которые я слышал, были негативными, но я не проецировал их на Джеймса и Бретта, только на себя. Все, что говорили те ребята, я воспринимал как мои ошибки, мои недостатки, мое чувство собственного достоинства таяло день за днем. Моя собственная мать отказалась от меня, отец неизвестен, безымянный ребенок… а затем, однажды двое удивительных мужчин захотели подарить мне любовь. И они преуспели. Вот на чем я решил сосредоточиться.
– Где ты витал? – Эмма сжимает мою руку.
– Просто думал обо всем растраченном впустую времени. О том, что я позволил мыслям других создать раскол между мной и теми, кого люблю.
– Малыш, ты преодолел эту пропасть. Ты понял, что правда перед тобой.
– Ага, преодолел. – Впервые на моей памяти я горжусь собой не из-за футбола.
Я держу ее, пока не село солнце, и пробираюсь в ее спальню и обнимаю ее, пока солнце не взошло. Целуя ее губы, щеки, глаза, нос, скулы, я шепчу о том, что она значит для меня, как сильно я люблю ее, и в очередной раз прощаюсь с ней.
Глава 21
Я вынуждена пропустить его первую игру плей-офф, чтобы просмотреть квартиры в Атенсе. Я получила письмо о зачислении, но еще не приняла решения, в каком университете буду учиться. Очевидно, что я сделаю все, чтобы мы оставались в одном штате. Я могу проучиться там два года, подождать, когда закончит свою учебу Уилл, и мы сможем вместе определиться с планами на будущее, и что они повлекут за собой. В этом сезоне он много и упорно работает, для второкурсника его статистика невероятна, лидерские навыки бесспорны, и я не могла бы гордиться им еще сильнее. Ненавижу, что я не там и не болею за него, но вопрос с квартирой нужно решить, прежде чем у меня не останется вариантов. В конечном итоге, это в наших же интересах. У нас есть место для уединения, когда он приезжает ко мне и наоборот. На прошлой неделе он получил квартиру, подарок от моих родителей на его двадцатиоднолетие. Они заявили, что бабушка и так собиралась это сделать, но обстоятельства изменились; его же родители сказали, что оплатят второй год… итак, у каждого из нас будет свое собственное пространство, и совместные выходные будут нашим убежищем.