– Мне не нравится система безопасности в этом здании. – Я уже пожалела, что взяла с нами папу.
– Не думаю, что в какой-то из квартир, которые я заприметила посмотреть, есть такая услуга, как вооруженный телохранитель. – Это третье здание, где мы не прошли дальше лобби.
– Люк, сначала хотя бы взгляни на квартиру, – упрекает его моя мама. – Он просто будет скучать по тебе, - шепчет она мне. Представляю, каким бы он был, если бы я выбрала Вашингтонский университет.
– Ладно, пойдемте посмотрим. – Уверена, он обнаружит крохотный недостаток в этой квартире, и она превратится в зараженную плесенью, кишащую термитами, с нарушением пожарной безопасности. Я прям жду этого.
Вынуждена согласиться, эта квартира - не то, чего я хочу. Здесь две спальни, которые мне не нужны, и они закрыты. Мне хочется открытую планировку. – Эмма, твоя мебель для спальни здесь не поместится. – Я киваю, соглашаясь.
– Идем смотреть следующую, - выкрикиваю я, зарабатывая тем самым от папы удовлетворенный взгляд. Мое требование: чтобы квартира была в пределах разумного расстояния от университета. Так как я первокурсница, нам не разрешено проехать по кампусу; вообще для меня имеет смысл жить в общежитии… никто от этого не в восторге.
Следующий комплекс, который мы посещаем, представляет собой квартиры поновее, кирпичное здание, и, что больше всего радует моего папу, на входе есть система безопасности. Арендная плата выше, чем мне бы хотелось, чтобы покрыла моя бабушка, но родители заверяют меня, что все в порядке. Я делаю выбор в пользу одной спальни с закрытым кабинетом. Подписываю договор аренды, папа выписывает чек, и я официально сама по себе. Буду через пять месяцев. Как утверждает мама, это требует похода по магазинам за новой мебелью, гарнитуром для рабочего места, посудой, полотенцами… достаточно, чтобы разместить небольшую страну.
– Мне кажется, у нас есть все, что нам нужно, – мой тон умоляющий.
– Не знаю, Эмма. Мы могли бы приобрести несколько поваренных книг, и тебе нужно определиться с оформлением ванной и кухни. – Я прямо-таки вижу, как в ее голове крутятся шестеренки.
– Звездочка, дай ребенку передохнуть. – Он целует ее висок. Нет. Хватит ходить вокруг да около.
– Главное, для чего нужна ванна, - помыть задницу. Кухня - для того, чтобы наполнить живот. С меня хватит. Меня тошнит. Объявляю забастовку. Достаточно покупок. – Они уставились на меня, словно я нуждаюсь в смирительной рубашке, но я больше не вынесу. Психиатрическая больница стала бы прекрасной передышкой от всего этого.
– Может тебе и восемнадцать, но не произноси «задница» на публике. – Из всей моей тирады эта женщина услышала только это слово. Наверное, я теряю хватку.
– Тебе известно, что она ничего не слышит, когда прямо перед ней маячат магазины, где можно скупить все. Фэб, у нас куча времени. Может, ты сможешь купить все необходимое и удивить Эмму. – Кажется, это поднимает настроение саллиголику [18], и я вздыхаю с облегчением. В войне «Шопоголики – против нас» выиграно маленькое сражение.
– Хорошо, пойдемте перекусим. Я измотана. – У нас с папой похожие неверящие взгляды… она измотана? Думаю, все те люди из отдела продаж, общавшиеся с ней, теперь нуждаются в рецептурных препаратах и недельном отпуске. Понятия не имею, как будет обставлена моя квартира, какая будет цветовая гамма, черт, в данный момент я не помню, где буду жить.
– Шоколад? – ною я.
– После овощей, - огрызается в ответ мама со злой усмешкой.
– Мне не нужны никакие поваренные книги. Я буду жить без сладкого, и ты мне не запретишь, – я топаю ногой.
– Сначала мороженое? – Папа качает головой на нас. Единственная вещь, которую он не мог контролировать, это наше пагубное пристрастие начинать с десерта. Девиз моей мамы – наслаждаться тем, что делает тебя счастливой, иначе можно упустить время. Она знает об этом не понаслышке.
– Конечно. – Я беру ее под руку, и мы фланируем перед папой, который все еще пялится и переживает этот поворот событий.
Расческа застревает в моих волосах. Я выдергиваю ее и швыряю через комнату, по моему лицу струятся слезы. Папа кричит через дверь: - Что случилось?
– Уронила расческу, - воплю я. Мама в последнюю минуту покупает продукты и разные штучки для сегодняшней вечеринки в честь моего окончания школы. Уилл должен приехать как раз к церемонии, но не это причина моего срыва.
– Крошка, что не так? – Он приседает до уровня моих глаз и вытирает слезы, заливающие мое лицо.
– Я – эгоистка. Я хочу, чтобы бабушка была рядом.
– Это не эгоизм, Эмма. Это нормально. Мне тоже хочется, чтобы она была рядом. Более того, мне хочется, чтобы она понимала, какой сегодня день. Мне хочется, чтобы она увидела, как ее девочка пройдет по сцене, и хочется, чтобы она осознавала, чему ты научилась. Мне хочется, чтобы она увидела, как ты преуспела. Поэтому нет, ты не эгоистка.
От его слов я плачу еще сильнее. – Она была рядом во всем остальном. Всегда. Сейчас же, в этот важный момент, я ощущаю пустоту.
– Поэтому ты не пошла на выпускной вечер? Уверен, Уильям бы приехал домой. – Вместо этого я решила поехать к нему.
– Да, - выдавливаю я из распухшего горла. – Она была рядом на его выпускном, она должна увидеть меня, я не могу сделать этого без нее. Если мне так плохо, когда я выпускаюсь из школы, можешь представить, что будет, когда я буду выходить замуж?
– Предпочитаю не думать об этом.
– Папа, – укоряю я его. – Однажды это случится. Что я буду делать? Сожгу свое свадебное платье в порыве гнева?
– Это, по-прежнему, ново для всех нас.
– Прошло два года. Это не ново.
– Два года из восемнадцати – это ничто. Это ново. Такое впечатление, что только мы узнаем один аспект этой болезни, как всплывает другой. Невозможно приспособиться. – Самые последние ее приступы заключаются в отказе от мытья. Требуются три помощника, чтобы ежедневно отводить ее в душ и одевать. Ее волосы всегда нечесаны, и что уж говорить о ее зубах. Это жестоко. Я могла бы справиться с ее ускользающим разумом, если бы не нужно было созерцать еще и ее исчезновение во всем остальном. Все, чем она гордилась, она не помнит. Ее волосы были безупречны, ногти подпилены, как полагается, ее улыбка могла осветить комнату. Может показаться мелочным обсуждать внешний вид, но это – частичка той, кем она была. Для нее это всего лишь еще один способ быть здесь, но в то же время и отсутствовать. Она понятия не имеет, кто я, всего лишь девушка, которая приносит ей кофе. Для нее я – чертова официантка.Ты ведь не клала в него сахар, не так ли, дорогая? Это не кофе без кофеина? У тебя есть какие-нибудь сладости? Вот к кому я была причислена. Я обращалась к ней «бабушка», но, кажется, это выше ее понимания, или она не слышит меня. Не знаю, что из этого верно. Для нее я просто «дорогая». Я должна быть счастлива, что она до сих пор здесь, со мной, и я благодарна за это, но так хочется ее обратно. Всю ее.
– Ты когда-нибудь задумывался, почему?
– Каждый чертов день, – его голос дрожит, - я задумываюсь, не пропустил ли я знаки. Что, если бы мы заметили болезнь раньше? Что, если бы я начал лечение сразу же? Сделал ли я достаточно? Вспомнит ли она меня когда-нибудь? Гордится ли она еще мной? Любит ли она еще меня? Все эти вопросы остаются без ответа много раз на дню.
– Это паршиво.
– Именно так. – Я расстроила его, а ведь не хотела этого в такой день. Нужно было выпустить свой гнев потише.
– Прости меня, – он накрывает мою щеку ладонью.
– Не извиняйся за свои чувства. Хотелось бы верить, что она так же расстроена, как и мы, но я не хочу для нее подобного. Для нее каждый последующий день - это испытание, головоломка, и, как только вещи становятся слишком запутанными, я вижу, как она все больше и больше отдаляется. Это способ защиты организма. Я понимаю это здесь, - он указывает на голову, - но не чувствую здесь, – папа накрывает рукой свое сердце.
18
им. в виду главный покупатель в магазине «SallyMACK», который представляет собой демонстрационный зал, где можно найти предметы с изюминкой для своего дома