Я вижу, как она улыбается. – Эмс?
– Ага.
– Мне нравится это.
– Хорошо. – Мы стоим в тишине несколько секунд, пока взрослые не зовут нас за стол.
В этот день было много первых моментов. В первый раз мне надрали задницу. И в последний.
В первый раз я представил, что Эмма - это мое будущее.
В первый раз я признался, что не знаю, что делать с чувствами по отношению к моим родителям.
В первый раз я понял, что сделаю все, чтобы защитить Эмму.
Так много моментов, которые начинались и заканчивались Эммой.
Глава 3
6 лет спустя
Я провожу пальцами по доскам пристани, которые за все время существования пережили разную погоду, и жду, когда придет Уильям. Его дурацкие футбольные тренировки портят лето. Каждое чертово утро, он должен идти в школу на учения, силовые тренировки, и что-то еще, что считается необходимым. Если бы не придурки, которые постоянно его окружают, я бы сидела на трибунах и наслаждалась зрелищем, но я не выношу их. Не знаю, почему он продолжает заниматься всем этим. Это остается единственной вещью, которая остается причиной разногласий между нами.
В прошлом году мы наконец-то снова оказались в одной школе, жизнь не могла быть более идеальной. Когда я училась в средней, а он в старшей школе, наши отношения становились натянутее, но связь между нами пока была. Не имеет значение, кто пытался отвлечь его от меня в этом году, они терпели поражение. Между нами снова была гармония…и если бы я смогла заставить его признаться, мы действительно были бы мы.
Я устала быть просто друзьями. Для всех, у кого есть глаза, очевидно, что мы любим друг друга. Если он не проявляет инициативу, то значит время мне взять быка за рога.
Я чувствую его приближение до того, как вижу. Воздух сгущается, мое сознание сверхчувствительное, да и одеколон его выдает. Я купила чертов пузырек и побрызгала на свою подушку, но это не тот же приятный запах. Смешиваясь с его собственным ароматом, получается что-то потрясающее. Мое тело требует, не зная точно, что. Конечно, он обнимал меня, целомудренно держит за руку, когда ведет меня куда-нибудь…но я хочу всего. Без каких-либо оговорок.
– Эй, Эмс, – он спускается по пристани в мою сторону.
– Давно пора.
– Кто-то сегодня ворчливый, – подмигивает он мне. Черт, он выглядит так идеально – от его темных волос, стильно уложенных по Джорджийской моде, до его смуглой кожи. Она напоминает мне светлый мокко. Меня так и тянет прикоснуться к ней. За лето его кожа становится загорелой, и латиноамериканское происхождение становится заметным. Его мама была из Гондураса. Никто и ничего не знал про его биологического отца, но должна признаться, у них получился красивый ребенок. Я благодарна Бретту и Джеймсу, что они усыновили его, когда мама отказалась от него. Я смотрю, как играют его ямочки на щеках, так же как и его ухмылка.
– Я не ворчливая, просто устала ждать тебя.
– Оу, ты ранила меня. Я бы ждал тебя вечно.
– Я все еще здесь.
– Это так, и мы дойдем до этого. Скажи мне, что тебя беспокоит, – я молчу, потому что так много всего крутится в моей голове. Перемены могут быть полезны, но Уильям сложно принимает перемены. Это то, что его останавливает? Я всегда могла рассказать ему обо всем на свете, но сегодня со мной что-то не так, и не могу представить, как ему это объяснить. Мое раздражение нарастает, но дело не только в нем. Или во мне. Или в несуществующих нас.
– Черт, Эмс, я совсем забыл, – он изучает мое лицо, и вот так просто, без единого слова с моей стороны, он пытается отгадать о чем я хотела поговорить с ним.
– Все хорошо. Знаю, все будет замечательно. Она годами была здорова, – он двигается ближе и закидывает руку мне на плечо, безмолвно притягивая к себе.
Раствориться в его утешении.
Расслабиться от его силы.
Быть защищенной.
– Это никогда не становится легче, – в этом он прав. У моей мамы сегодня очередное обследование. Она обследовалась каждый год, пока мне не исполнилось одиннадцать – это было дольше, чем предполагал мой папа и без рекомендаций врачей. У нее все же получилось заставить его поверить, что в ближайшие пять лет будет в безопасности. У мамы в детстве была лейкемия, в семнадцать у нее был рецидив. В нашем доме эта тема была под запретом. Мы ходим на цыпочках неделями, перед тем, как наступают дни ее приема. Папа ходит, как на иголках, поэтому мы стараемся не обострять его нрав. Он становится раздражительным, когда вопрос касается маминого здоровья, но за это я люблю его еще больше.
– Нет, не становится. Я не знаю, что было бы лучше для нее, но мне так страшно. Что, если она придет домой и скажет, что болезнь вернулась?
– Эмс, мы изучили такие случаи и процентное соотношение. Ты знаешь, это крайне маловероятно. Ремиссия у нее длится уже почти двадцать лет. Поверь в это.
– Я знаю. Все, что ты говоришь, имеет смысл, но не помогает справиться со страхом.
– Это первый год, когда ты действительно все понимаешь. Неизвестность – вот чего мы боимся больше всего.
– Не всегда.
– Ладно, мудрейшая, что заставляет тебя так говорить?
– Я не знаю, каково это целовать тебя, но это и не пугает меня. Я не боюсь этого, я хочу этого, – он сглатывает и его кадык дергается, а потом я слышу его вздох.
– О чем… - он смотрит на мои губы, потом в глаза, а затем снова на губы. Его голова резко опускается, и, прежде чем я чувствую его губы, слышу треск веток, крики, и появляется его команда.
– Эй, Джейкобс, ну не предатель ты после всего этого. Ты торчишь здесь, удовлетворяя свою Эмму, – говорит идиот - Брайан. Его близнец Сет, несколько парней и девчонок следуют за ним. Все с ужасом смотрят.
– Что ты только что сказал? - надеюсь, мне послышались все те слова, которые он только что употребил. Уильям все еще сидел рядом, что было отличным показателем.
– Он пытался одурачить нас. Мы все хотели спросить, собирается ли он быть как его паааааапочки, но все это время он трахал тебя здесь, – Уильям поднимается и шагает к Брайану.
Их голоса слишком тихие, чтобы услышать что-то, но мне все понятно по тому, как напряжены его плечи. Кулаки сжимаются по бокам, и я уже знаю, что скоро прольется кровь.
Другие парни хихикают, а Уильям возвращается ко мне. – Пошли, – его голос резкий, не терпящий возражений.
Я прохожу мимо него, и показываю парням средний палец, потому что они продолжают отпускать оскорбительные комментарии.
– Трахните себя сами.
– Мы лучше попробуем тебя, когда Джейкобс закончит, – Уильям без предупреждений бьет его. Ситуация в корне изменилась. Шесть лет назад Уильям был не таких размеров, как сейчас. Его мышцы не играли и не выпирали, как сейчас, когда он наносит хук справа по щеке Брайана.
Никто из толпы ничего не говорит и не делает, пока Уильям уходит прочь и хватает мою руку, потащив за собой. Я выдергиваю свою руку, разозленная на него и на его выбор друзей. То, что говорили те парни - совсем не круто. – Не круто, Уильям.
– Не сейчас, Эмма, – он хватает мою руку, крепко сжимая, и тянет меня на стоянку, где припаркован его пикап. – Залезай.
– Нет. Я прогуляюсь.
– Залезай в чертову машину, Эмс. Позволь мне доставить тебя домой на случай, если они пойдут за тобой. Или за мной, – я закатываю глаза, так как потакаю его приказу. Хлопаю его дверью, чтобы что-то доказать, и теперь уже он закатывает глаза. Мы не произносим ни слова, пока совершаем одноминутную поездку к нашим домам. Остановившись на его подъездной дорожке, он глушит мотор и смотрит на меня.
– Не связывайся с ними.
– Я могла бы попросить тебя о том же, – должна была. Я не та девушка, которая ставит ультиматумы, и даже, если бы была такой, прямо сейчас я не знаю, кого бы он выбрал. Есть часть него, которую я не понимаю, или даже не знаю. Эту часть он никому не показывает, и это пугает меня больше, чем вообще ее существование. Та часть, которую я не знаю, кусок, который он держит отдельно, - это часть, которая может разрушить его.