Я прижимаю сильнее его руки, придвигаюсь спиной к нему до тех пор, пока между нами не остается пространства. Цепляюсь, пользуясь его теплом, его любовью и его силой, чтобы справиться с горем. Чувствую его губы на своей шее, его дыхание щекочет мою кожу, и я расслабляюсь с надеждой, что, когда проснусь, все происшедшее окажется просто кошмаром, или у меня хватит духа пережить все это.
Все весенние каникулы Уилл оставался со мной, уехав в самый последний момент, чтобы постараться успеть вернуться вовремя на свои занятия в университете. Я разговаривала со своими родителями, благодарная им за то, что разрешили разобраться с проблемами так, как нужно мне. Папа будет решать вопросы с имуществом и со всем остальным, что потребуется. Я подписала документы, позволяющие ему инвестировать деньги от моего имени. Большая часть бабушкиного имущества была оставлена мне, а я понятия не имела, как заполнить бумаги, открыть счета. Всю ее одежду мы пожертвовали церковному приюту. Мама заверила меня, что папа смирился с этим.
Передо мной длинный путь, делая шаг за шагом, я знаю, что достигну конца туннеля. Однажды. Я не спешу, но до сих пор такое ощущение, что приходится прикладывать все свои силы, чтобы просто открыть глаза. У меня есть семья и Уилл, готовые в этом помочь. После того, как я сдала свои промежуточные экзамены, я получила звонок, и теперь просто обязана сделать это в течение последнего месяца. Уверена, что этим летом проведу больше времени здесь, а не дома, что прямо противоположно тому, что планировалось, но мы пересечем этот мост, когда придет время.
Наступило лето, и, Слава Богу, я сдала свои предметы. Я была не в лучшей форме, но мне удалось набрать уверенный средний балл – 3,4, чему все были рады. Уилл только что уехал от меня на сборы; мы решили спрятаться здесь на неделю. Я обещала родителям, что на несколько дней приеду домой, Уилл и я проведем с ними неделю или две. Я напоминала им, что они тоже могут приехать ко мне.
На это лето меня зачислили на курс «Международная социальная служба», и я волнуюсь. Надеюсь, что растворюсь в изучаемых законах и делах. Придам новый импульс своей страсти.
– Я дома! – Дома безукоризненно чисто, пахнет чистящим средством, и оба моих родителя встречают меня, выглядя посвежевшими. Время лечит наши раны.
– Привет, детка. – Папин голос грубый. Я замечаю несколько морщинок на его лице, которых еще несколько месяцев назад не было. Он не выглядит изможденным, но, определенно, старее. Смерть сказывается на живых, это уж точно.
– Привет, папочка. – Позволяю обнимать себя так долго, как ему хочется. Мама присоединяется к нам, частички наших сердец сливаются в одно.
– Надолго ты дома? – Он старается не выдавать свое желание.
– Собираюсь остаться на неделю, а также, когда сборы подойдут к концу, буду дома в течение четырех недель и смогу закончить свой курс здесь.Вижу, как повисли его плечи, но мама хватает его за руку. Она спасает меня и ободряет его. Это то, в чем я нуждаюсь… расстояние и время. – Вы могли бы приехать ко мне, остаться на пару недель? – Предлагаю компромисс.
– Звучит здорово. – Он широко улыбается, отчего моему сердцу становится легче.
Я почти закончила свой курс, это было трудно. В каждой стране разные законы и жесткие документы. Некоторые из них странные и несправедливые. Уилл будет дома через несколько часов, и мне нужно закончить последнее задание, и остальную часть лета я буду свободна. Вчитываюсь в законы, касающиеся усыновления ребенка однополыми парами, так как международные законы более жесткие. Увеличиваю и перечитываю абзац, который только что прочитала. Этого не может быть.
– Мам!
Она спешит ко мне, тяжело дыша. – Что? Ты в порядке?
Отмахиваюсь от нее. – Я в порядке. Бретт и Джеймс усыновили Уилла в Гондурасе? – Сосредоточившись на головоломке, я морщу нос.
– Да. – Она успокаивает меня, что я не выжила из ума.
Щелкаю еще одну ссылку, возвращаясь на несколько лет назад, чтобы посмотреть, не изменились ли законы. – Странно. Здесь говорится, что в Гондурасе однополые пары не могут усыновить ребенка. Это считается неконституционным. – Она молчит, поэтому смотрю вверх, чтобы проверить, не ушла ли она. Ее лицо мертвенно-бледное, глаза устремлены на окно, выходящее на их дом. Мама заламывает руки. – Мам?
– Оставь это, Эмма. Не стоит открывать этот ящик Пандоры.
– Он не из Гондураса?
– Нет, оттуда.
– Подожди. – Прерываюсь, переваривая ее слова. – Он из Гондураса. Но если Бретт и Джеймс усыновили его там, это незаконно. Они похитили его? – Это будет кошмар.
– Нет. – Ее голос дрожит. – Это не моя история, и тебе следует забыть об этом. Это может причинить боль многим людям.
Дверь, ударившаяся об стену, пугает нас обеих, и, видя, как Уилл несется через двор к своему дому, я замираю на месте. Без понятия, на что я наткнулась, но, очевидно, это что-то нехорошее.
Глава 28
Не знаю, что за разговор только что подслушал, но я потрясен. Наблюдая за лицом Фэб, прислушиваясь к вопросам Эммы… я закипаю, не знаю, что послужило тому причиной, но знаю, где можно получить ответы, и именно туда направляюсь.
– УИЛЛ! – Не хочу останавливаться, но ее голосу сопротивляться не могу. Она бежит ко мне и оказывается прямо передо мной прежде, чем я успеваю разобраться, что произошло. – Не знаю, что ты слышал…
– Все. Нет ни одного шанса, что они легально усыновили меня в Гондурасе, поэтому я либо ребенок, купленный на черном рынке, жертва похищения, либо они соврали, откуда я. – Произнеся эти слова и выводы, я породил страхи, которые пугают меня до смерти. Я всматриваюсь в верхушки деревьев в надежде божественного вмешательства, в поисках ответов, неизвестно на какие вопросы. Такое ощущение, что мое тело охвачено пламенем, и как бы сильно я не желал противостоять этому, мне хочется запрыгнуть в машину и скрыться.
– Мы ни в чем еще не уверены.
– Иди обратно в дом, Эмс. Я собираюсь докопаться до сути всего этого.
– Я пойду с тобой. – От мысли, что она услышит бурные объяснения, у меня ожидаемо стынет кровь в жилах.
– Нет. – Я слишком много раз ее подводил. Только я почувствовал, что заслуживаю ее, как все рушится прямо перед моим домом. Я прохожу мимо нее и иду дальше. На этот раз не обращаю внимания на ее крики, мольбы и слезы.
Хлопнув дверью об стену, сообщаю о своем прибытии. Джеймс держит телефон у уха, Бретт расхаживает, по их взглядам понимаю, они потрясены до глубины души. – Я дома, - усмехаюсь я.
Телефон падает на пол, их задницы приземляются на диван, а я важно шествую в комнату. – Уильям, успокойся. Мы не думали, что это всплывет.
– Какой сценарий верный? Вы украли меня? Заплатили какую-то сумму бедной женщине, чтобы забрать меня у нее и увезти с собой, или я из какой-то другой страны, и вы всю мою жизнь меня обманывали?
– Нет, ничего из этого. Ты родился в Гондурасе. Мы на самом деле тебя усыновили… - Бретт проводит руками по своим волосам, опускает подбородок к груди, и наступает тишина.
– Это забавно, потому что я только что слышал, что не было никакой возможности усыновить меня в Гондурасе. Для однополых пар усыновление запрещено.
– Это правда, система запрещает подобное, но та же система еще и продажна. Мы заплатили государству.
– Черт, просто невероятно. - Не могу в это поверить. Я, наверное, неправильно понял про то, что они купили меня. – Вы купили меня, как кусок мяса?
– Выслушай нас. Мы расскажем тебе обо всем, что захочешь узнать. – Джеймс встает, чтобы подойти ко мне. Я уклоняюсь от его прикосновения и вылетаю, хлопнув дверью. Не могу больше слышать ни одного слова.
Я оказываюсь на причале в поисках, сам не уверен, чего. Вот бы проснуться и перемотать время вспять.
Это… я не знаю, как это принять и что думать.