- А какое это имеет значение? Прежде чем ты согласился позволить мне присоединиться к Братьям Судного Дня, ты заставил меня пообещать спать с твоим двойным агентом. Не беспокойся. Я выполню свою часть сделки.
- А как же Лукан?
Ее мучила совесть.
- А что с ним?
- Твое сердце выбрало его.
Она скрестила руки на груди:
- Моя голова отвергает это решение. Почему это для тебя проблема?
- Это будет проблемой для Лукана.
- Мне очень жаль, но, как ты уже не раз говорил, война - это не мило.
Брэм коротко кивнул:
- Совершенно верно. Так ты просто собираешься разбить ему сердце?
- Я собираюсь позволить ему жить своей жизнью.
Она послала ему натянутую улыбку и сменила тему разговора:
- Ты ждешь Милли?
- Да. Она захочет проведать тебя. Я не думаю, что она будет рада услышать, что ты уже уходишь. У заклинания Морганны, вероятно, остались часы, а может быть, и дни.
Она пожала плечами с уверенностью, которой не чувствовала, стиснув зубы от прилива крови к коже и спазмов в животе. Слишком скоро эти симптомы снова захлестнут ее. Она не могла позволить Брэму узнать, что каждый шаг, который она делала, удаляясь от Лукана, был мучительным, как будто она разрезала себе грудь ногтями и вытащила свое собственное сердце. Он наденет свою маску благородства и попытается заставить ее остаться.
- Это моя проблема. Я разберусь. - Она кивнула в сторону спальни, где оставила Лукана: - Ты же разберешься с ним.
Не говоря больше ни слова, она сбежала вниз по лестнице и исчезла за дверью. Приближались сумерки, и ветер свистел завывающую мелодию среди голых деревьев, когда она вернулась в парк возле квартиры Аквариус. Она вызвала свое пальто из дома Шока. Оно защищало ее от зимнего холода, но добавляло дискомфорта коже. Переставляя ноги, она вдохнула свежий воздух, надеясь, что он успокоит ее, и направилась к маленькому домику своей кузины.
Анка вошла, махнув рукой, в надежде застать свою чудаковатую кузину заваривающей зеленый чай, готовящей какую-нибудь отвратительную здоровую пищу, которую никто - ни маги, ни люди - никогда не съест. Вместо этого место было неподвижное, необитаемое и безмолвное. Взрыв цвета, оставленный Аквариус после себя, был повсюду, но ее кузины не было дома.
Состроив гримасу, Анка проскользнула внутрь и плюхнулась на голубой диванчик, доставшийся в наследство от прошлого века. Ужасно неудобная и грязная мебель все еще приносила уют. Она была такой же странной и знакомой, как и ее кузина.
Последующая реакция на заклинание пришла не сразу.
Ее охватила дрожь. Анка сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, но почти сразу же на нее обрушилась еще одна волна, более сильная, чем предыдущая. Ее соски жаждали прикосновения, теплого рта. А плоть между ее бедер горела так, словно кто-то поджег ее танцующим пламенем, прижав к набухшим складкам. Проклятое, проклятое заклинание! Ей нужен был мужчина, чтобы облегчить изнуряющую боль.
Нет, ей нужен был Лукан.
Прижав руки к животу, она согнулась пополам, закусив губу, чтобы сдержать крик. У Аквариус были человеческие соседи, и Анка знала, что, если она будет слишком громко кричать, один из них позвонит 911, чтобы “спасти” ее. Ей придется чертовски долго объяснять, что она просто должна переждать заклинание Морганны. И надеяться, что оно не убьет ее.
Пустота ее промежности была сочащейся пустой раной. Анка упала обратно на диван, ее дыхание было затруднено, все тело пульсировало в ожидании того, что она никогда больше не будет иметь: прикосновения Лукана.
Одежда царапалась и натирала так сильно, что она уже не могла этого вынести. Она сорвала ее, пока не оказалась благословенно голой. С большим количеством судорог и схваток ей удалось освободиться от всего. Но это ничуть не уменьшило ужасную боль, разрезавшую ее надвое.
Она свернулась калачиком и попыталась раскачиваться. Пот лился с нее градом, и все, о чем или о ком она могла думать, был Лукан. Сейчас он, наверное, гадал, почему она ушла от него. Наверное, он беспокоился о ней.
Неудивительно, что Брэм считал, что она может умереть, если останется неудовлетворенной на все время этого заклинания. Это подтверждало то, как ее чрезмерно чувствительная кожа скрежетала сама по себе, а грубая ткань дивана заставляла каждый нерв в ее теле шипеть от острой боли. Ее вкусовые рецепторы вздулись и запульсировали без его поцелуя. Ее груди набухли, и она чувствовала, как кровь все еще приливает к соскам, переполняя ее слишком сильными ощущениями. Отсутствие рук Лукана на ней было само по себе пыткой. Она протянула руку между ног, чтобы унять изнуряющее желание, которое все ближе и ближе тянуло ее к безумию. Но прикосновение к себе только причиняло ей еще большую боль.
Мысли о Лукане заставляли ее плоть сжиматься и сокращаться. Она нуждалась в нем, должна была заполучить его. Если она умрет без него... разве это не то, что она заслужила?
Пот катился по ее коже, и она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего, кроме фантазии в своей голове, где Лукан нашел ее, отвел в кровать, заполз между ее ног и начал ласкать языком ее скользкую плоть, пока она не вскрикнула от боли...
- Нет!
Анка сидела прямо, ожидая, что сейчас она свернется калачиком на диване. Вместо этого Шок встал на колени между ее ног, держа ее бедра широко раскрытыми, его губы были скользкими от ее соков.
- Все еще болит? - спросил он.
Она кивнула:
- Не надо.
Он тут же отдернул руки.
Анке хотелось извиниться за свой отказ, погладить его по щеке. Она хотела дать ему понять, что, несмотря на все их недостатки как людей, которые не позволяют им быть настоящей парой, часть ее всегда будет любить его, несмотря на то, что ее сердце выбрало другого.
Он со вздохом откинулся на пятки:
- Аквариус пришла домой и нашла тебя в бреду на диване. Она позвонила мне. Почему ты уехала от МакТавиша? Ты же его любишь. Он хочет тебя. Ты боишься быть счастливой?
У Шока счастье казалось таким простым. Закажи его из меню и пуф! Кто-то тут же подал его, дымящееся и вкусное, в картонном контейнере навынос.
- Это не имеет значения.
Она прижала колени к груди, когда ее снова охватила судорога. Она вскрикнула и закусила губу. Надо было помнить о соседях.
- Это чертовски важно.
Он поднял ее на руки.
Даже это маленькое прикосновение заставило каждый нерв в ее теле метнуться вниз головой в острую боль, которая заставила ее кричать, будь прокляты соседи. Шок отбросил ее, как горячую картофелину, и она выругалась.
- Ты нуждаешься в нем, малышка, особенно сейчас. Я думаю, он ничего не стоит, но...
- Не могу быть с ним.
Он тяжело вздохнул:
- Ты стала упрямой, Анка.
- Живя с тобой.
Она поморщилась, готовясь к новой волне боли.
- Ты в агонии и все время шутишь?
Она выдавила из себя легкую улыбку:
- Работает?
- Да ну тебя к черту! А где твой мобильный?
Чтобы он мог позвать Лукана, и тот приехал и позаботился о ней? Да, именно так он и поступит. Несмотря на все свое буйство, он глубоко заботился о ней. Она причинила ему боль... и все же он был готов поставить ее потребности выше собственных.
- Не скажу.
Шок не стал тратить время на то, чтобы отчитывать ее, а просто порылся в карманах сброшенной одежды и наконец вытащил устройство.
- А где же номер этого придурка?
Пока он просматривал меню, она заставила себя отвлечься от боли и ожидающей волны безжалостного желания, угрожающего задушить ее.
- Заставь меня уснуть.
- Я уже пытался.
Она нахмурилась, моргая, глядя на его хмурое лицо.
- И когда же?
- В ту же секунду, как я вошел и увидел, что ты мечешься. Поверь мне, звонить добропорядочному ублюдку - это не мой первый выбор.
Поэтому в отсутствие какого-либо другого плана Шок вернет ее своему врагу и пожертвует своим счастьем, чтобы спасти ее. Его врожденная доброта и преданность тем, о ком он заботился, с самого первого дня расположили его к ней. Ей хотелось, чтобы этого было достаточно.
- Нашел.
Он начал нажимать на кнопки.
Через мгновение звонок соединится. Лукан уже проснулся и, вероятно, прибежит сюда. Он будет настаивать дать ей все необходимое, чтобы она почувствовала себя лучше. И они создадут следующее поколение баньши. Лукан все больше приближался к истине, от которой она пыталась его защитить.
У нее не было ни выбора, ни времени.
Имея в голове лишь смутный план, она пришла к Аквариус. Настал момент привести тот в действие. Как только эти слова будут произнесены, даже Лукан не сможет прикоснуться к ней.