– Да? Вы его нашли? – спросил Левенберг, не догадываясь еще, к чему клонит американец.
– Да, доктор. Я ликвидировал свои дела и вторично исчез для всех своих знакомых. Никто не знает, куда я делся. Я выстроил себе отличную яхту и, что называется, в воду канул. Я долгие месяцы шатался по морю. Эти чудесная жизнь на море, надо вам знать. Хотели бы вы познакомиться с ней, или вы знаете ее?..
– Нет, мне не приходилось еще ездить по морю… Но я не преминул бы воспользоваться случаем…
– Отлично, доктор!.. Жизнь на яхте – уже свобода, но еще не одиночество. Необходимо иметь экипаж, надо входить в пристани за углем, опять неизбежные соприкосновения о людьми, а люди грязнят.
Но я знаю один остров в Тихом океане, где возможно полное одиночество. Это маленькое горное гнездо в Кукском Архипелаге. Я купил его и жители Раротонги выстроили мне комфортабельный дом. Здание со всех сторон закрыто горами и совершенно не видно с моря. Да и корабли впрочем редко проезжают там. Остров мой кажется необитаемым…
Я живу там с двумя слугами, немым негром, который еще в Америке служил у меня, и одним таитянином, которого я вытащил из воды в гавани Аваруа… Несчастный бросился в воду из за какой-то любовной неудачи. Теперь я приехал в последний раз в Европу за необходимыми покупками для дальнейшего пребывания там. Мне нужны книги разные, физически приборы, оружие. Провизию мой таитянец доставляет с соседнего обитаемого острова. Каждое утро они с негром переправляются туда в электрической лодке. Все, что нужно, словом, можно за деньги достать в Раротонге, как во всяком другом месте… Понимаете?
– Да… Я не понимаю только, зачем вы это рассказываете мне.
– Зачем?.. Потому что я ищу сожителя, собеседника, чтобы не забыть человеческую речь, и затем, я хочу иметь при себе человека, который закрыл бы мне глаза, когда я помру. Угодно вам разделить со мной одиночество?
Фридрих подумал о минуту и твердо отвечал:
– Да.
Кингскурт весело кивнул головой и добавил:
– Но имейте в виду, что выберете на себя долголетнее обязательство. По крайней мере, пока я буду жив, вы не имеете права нарушить его. Если вы уедете со мной, вам возврата больше нет. И вы должны порвать все нити, связывающие вас с жизнью. Фридрих ответил:
– Меня ничто не связывает. Я совершенно одинок и вполне располагаю своей жизнью.
– Вот такого человека мне и надо, доктор. Фактически вы расстаетесь с жизнью, если пойдете со мной. Вы ничего не услышите ни о добре, ни о зле, совершающемся в этом мире. Вы умерли для мира, и мир умер для вас. Согласны?
– Согласен.
– Тогда мы с вами сойдемся. Вы мне нравитесь.
– Но я должен сказать вам еще, что я еврей. Это вас не смущает?
Кингскурт рассмеялся:
– Слушайте! Ваш вопрос смешон. Вы человек, это не подлежит сомнению. И, по-видимому, образованный человек. Жизнь надоела вам, это говорит за благородство ваших вкусов. Там, куда мы едем, все остальное страшно безразлично… Итак, по рукам?..
Фридрих взял протянутую ему руку и крепко пожал ее.
– Когда вы можете быть готовы в путь, доктор?
– В любую минуту.
– Превосходно. Завтра, скажем. Мы поедем в Триест. Там ждет нас моя яхта… Вам надо, быть может, еще сделать какие-нибудь покупки?
– Я не знаю, какие – сказал Фридрих. – ведь это разлука с жизнью.
– Непременно, доктор! Вам надо, быть может, денег на покупки? Располагайте моей кассой.
– Благодарю вас, мистер Кингскурт. Мне ничего не нужно.
– Нет ли у вас долгов, доктор?
– У меня ничего нет, и я никому ничего не должен.
– У вас нет родных, друзей, которым вы бы хотели оставить что-нибудь?
– Никого!
– Тем лучше! Мы едем, значит, завтра!.. Но мы и сегодня уже могли бы вместе пообедать.
Кингскурт позвонил. Кельнеры по его приказанию накрыли в номере стол и принесли изысканный обед. Дальнейшая задушевная беседа совершенно сблизила их. Фридрих, тронутый откровенностью и доверчивостью Кингскурта, почувствовал потребность рассказать ему что-нибудь про себя. И он в немногих словах изложил ему свою повесть. Когда он кончил, американец сказал:
– Теперь я уверен, что вы от меня не убежите. Несчастная любовь, мировая скорбь, антисемитизм – этого совершенно достаточно, чтобы и у молодого даже человека явилось желание уйти из мира навсегда! Из мира, где надо жить с людьми… Даже когда вы делаете людям добро, они обманывают вас, терзают вас. Благодетели человечества – величайшие глупцы. Вы не согласны со мною?