Мы ищем среди тех, кто на поле, героев. И находим. Грош цена футболу, если не различимы люди.
Выбор большой, на любой вкус. Можно даже какому- то игроку отдавать предпочтение тайно, не объявляя о своей симпатии, зная, что он никакая не звезда, и радуясь малейшей его удаче. Можно, наоборот, не жаловать общепризнанную звезду и про себя вести счет его промахам и прегрешениям. Ничего удивительного: не один разум властвует на трибунах.
И все же есть игроки, вокруг которых споры не возникают. Они наперечет. Дело не в их личных достоинствах и доблестях. Это те игроки, с именами которых связаны перемены в футболе. На английском чемпионате таким игроком стал Бобби Чарльтон. Именно он отчетливее, показательнее, чем кто-либо иной, предъявил образец игрока середины поля, который делал то, что до него не умел никто — ни бразилец Диди, ни француз Копа. Он был един в трех лицах: защитник, когда это требовалось, диспетчер — ум в движении и форвард, наносящий прямые, точные удары. Создавалось впечатление, что тренер Рамсей взял его в команду первым и к нему присоединял остальных, таких, которые были ему под стать.
В его внешности, в его манере себя держать, в его невозмутимости ничего не было героического, выдающегося. А тем не менее вся игра английской сборной зависела от него, она с ним согласовывалась, заданный им тон держала. Величие его было не в неповторимости, а, напротив, именно — в повторимости, в примерности для всех, кто намерен был следовать футболу новейшему, развивающемуся.
В конце концов наши репортерские поиски увенчались успехом. Игра была опознана. И было ясно, какими теперь глазами смотреть на футбол дома, с чем сравнивать, на что держать курс.
Чемпионат напоследок имел обескураживающий аккорд, отраженный от полуфинала ФРГ — СССР. Матч этот до известной степени был искажен травмой полузащитника Сабо (замен тогда не проводили) и удалением с поля правого крайнего Численко. Так вот, во всем этом некоторые должностные лица заподозрили злой умысел со стороны арбитра — итальянца Лобелло. И заподозрив, именно под этим углом вчитывались в отчеты о матче в «Советском спорте» и «Футболе». В газете автором отчета был Мержанов, в еженедельнике Латышев, наш самый знаменитый судья. Мержанов оставил без внимания судейство. Латышев, как ему полагалось «по должности», свое мнение высказал. Вот два отрывка из его отчета:
«В штрафной площади сборной ФРГ после столкновения падает В. Паркуян. Через минуту такая же картина у наших ворот — падает Эммерих. Но судья Лобелло не дает пенальти. С моей точки зрения, делает это правильно. Вообще нужно сказать, что, как в этом матче, так и в других, которые мне пришлось видеть, футболисты очень легко падают и подолгу лежат, видимо рассчитывая на карающий свисток. Но судья Лобелло хорошо понимал театрализованные падения и не очень-то обращал на них внимание».
«Перед самым перерывом судья Лобелло удалил с поля Численко, который, проиграв единоборство, умышленно ударил по ноге Хелда, причем в момент, когда тот был без мяча. Другого решения судья, естественно, принять не мог».
Я этот матч смотрел вместе с тренером В. Масловым. Мы, как водится, переживали за свою команду, но не помню, чтобы в обсуждении перипетий упоминался судья. Возможно, он и ошибался, но не настолько, чтобы заподозрить в нем злодея.
Как бы то ни было, и Мержанову, и Латышеву по возвращении были предъявлены претензии в «аполитичности». Претензии такого рода не фиксируются, в лицо их не высказывают, они — в разговорчиках, в слухах, они невидимые, и это хуже всего, потому что не с кем объясниться, ты кругом виноват, хотя неизвестно, кто обвинитель.
Был и другой острый момент. В том же матче второй мяч после розыгрыша углового из-за штрафной площади мимо сгрудившихся перед воротами игроков обеих команд, которые заслоняли Яшину видимость, уверенным ударом забил полузащитник Беккенбауэр. Ничего лучше не было придумано, кроме того, что Яшин «зевнул» этот мяч. И принялись об этом судачить. Хотя Яшин на том чемпионате в полной мере отвечал своей мировой славе, руководство нашей делегации этой его славе нанесло укол.
Футболу едва ли не постоянно, особенно когда наступает пора решающих матчей, сопутствует нервозное окружение. Но кто-то обязательно должен оставаться уравновешенным, держать себя в узде. Чрезвычайно важен выбор руководителей делегации на больших турнирах, таких руководителей, которые реально оценивали бы происходящее, могли «отчитаться» здраво, по существу, а не искать наобум виновных, лишь бы показать собственную безупречность.
Ну и, конечно, не имеет права терять голову журналист. Это нелегко. Одно из двух: либо веришь своему глазу и разуму и на том стоишь, либо подпадаешь под посторонние влияния и в угоду им пишешь то, во что сам не веришь.
Следующий отрезок между чемпионатами мира был тоже содержательным. Киевское «Динамо», «чемпионившее» три года подряд, с легкой душой можно было считать командой, отвечавшей мировым стандартам по строю и характеру игры. Наблюдения не противоречили тому, что мы видели в заключительных матчах английского чемпионата мира, она шла по главному фарватеру. И самое приятное состояло в том, что киевляне не меняли срочно тактическую «одежду» на английский манер, они пришли к ней самостоятельно, одновременно с лидерами мирового футбола, угадав ведущие тенденции. Интересные образцы игры, не повторявшие слепо масловско-киевский, а предлагавшие ее разновидности, показывали московские клубы «Спартак», «Динамо», «Торпедо», тбилисское «Динамо». Применялись варианты с двумя форвардами и четырьмя полузащитниками, с тремя форвардами и тремя полузащитниками, тактическая дискуссионность сохранялась и в обороне, то зонной, то персональной, то смешанной. Все это говорило о биении тренерской мысли. Не существовало разногласий в том, что игра непременно должна быть активной, интенсивной, с щедрой тратой сил.
В те годы в устном общении частенько возникал вопрос: «Почему бы Виктора Маслова не назначить тренером сборной?» Такие назначения окружены тайной, как тогда, так и сейчас. Не знаю, примерялись ли к кандидатуре Маслова всерьез, хотя как было не вспомнить о нем, тренере трехкратных чемпионов страны? Если примерялись, то мне нетрудно представить причину отвода.
Виктор Александрович был до мозга костей тренером-профессионалом, начисто лишенным дипломатичности, умения произносить обтекаемые фразы, ублаготворять начальствующих лиц ни к чему не обязывающими обещаниями: «Приложим все силы», «Все от нас зависящее выполним», «Уверен, ребята не подведут». Он слишком тонко осязал, угадывал футбол: общие, для него — пустые, слова ему претили, он доверял реальным, живым обстоятельствам и ничему, кроме них. А как раз реальное мышление обычно тяготит, затрудняет, наводит скуку на тех, кто руководит издали, — дела толком не знают, удовлетворяются приятными, удобными словесными гарантиями.
Маслов терпеть не мог, когда его спрашивали: «Ну что, опять станете чемпионами?» или «Кубок, можно считать, ваш?» Он напускался на спрашивающего, гневно сдвинув черные брови: «Вы что, пустомелю из меня хотите сделать?! Вам известно, как наша команда будет выглядеть через два месяца? И как поведут себя противники, тоже знаете? И что вратарь наш не поскользнется, и наш бомбардир не порвет мышцу? Так вот, я, в отличие от вас, всего этого не знаю, и в словесные бирюльки играть не намерен. Поищите кого-нибудь другого — мастера болтать».
Я встречал многих, кто полагал его грубияном, путаником, с которым кашу не сваришь. Этот переполненный идеями тренер всем тем, кто под идеей понимает лозунг и реверанс, казался безыдейным. Такая была у него участь: с 1960-го по 1970-й, сделав для нашего футбола необычайно много, он слыл неудобным, в лучшем случае его называли оригиналом, но и в этом отзыве сквозило отрицание.
Никогда не спрашивал его, хотел бы он тренировать сборную. Но видя, с каким пристрастием, как зорко он за ней наблюдает, как переживает неудачи, могу предположить, что руки у него чесались. Да и был он тогда в могучей силе, если кого-то шестидесятилетие и ограничивает, то к Маслову это не относилось.