Я попытался провести их через манипуляции с ценами на акции, но это было неинтересно; украли сирийское золото стало новостью.
«Вам следует поговорить с его адвокатом из Чикаго Ричардом Ярборо. Кетти подарила Дику несколько старинных фигурок, в том числе ту, руки которой Кетти сняла, чтобы он мог добраться до той золотой змеи, которую носил на правой руке. Дик может рассказать вам все об этом ». Я любезно дал им личный номер Дика, а также прямую линию офиса Глиниса.
Ленора отвезла меня обратно в Гранд Марэ, где я провел ночь с Тариком и Расимой, прежде чем отправиться домой. Ленора оказалась более чем достойным соперником для банды тележурналистов, преследовавших нас. Я решил, что могу начать ее прощать. В конце концов, это не ее вина, что Кетти знала, куда я направляюсь. Это сделал Дик или, по крайней мере, Глинис Хадден, который взял Хармони, чтобы выманивать информацию у мистера Контрераса.
Ленора арендовала загородный дом для Расимы и Тарика с комнатой для меня. Она убедила владельца отдать нам его бесплатно на неделю. Хорошо, я оправдал ее.
Расима обняла меня, когда я вошел в дверь. «Виктория, ты мой герой на всю жизнь. То, что вы сделали для двух незнакомцев, для меня невероятно ».
Ее отец стоял позади нее, нежно улыбаясь энтузиазму дочери. Когда она отпустила меня, он взял меня за правую руку обеими и заговорил с Расимой по-арабски.
«Он говорит, что должен сказать вам, насколько он благодарен. Это правда, что многие заботы остаются, но их легче переносить, когда незнакомец выходит из ниоткуда и становится другом ».
Остающиеся опасения, конечно же, были связаны с недокументированным статусом Тарика. Пограничные агенты здесь, в Миннесоте, сосредоточили внимание на Кетти, русских, которые были в его окружении, и на моей собственной деятельности, но они не оставили Тарика одного навсегда. Даже если бы они захотели, давление со стороны Вашингтона заставило бы их действовать, и действовать означало бы депортировать.
«Канадцы приглашают Бабу», - объяснил мне Расима. «Он может быть поэтом в колледже в Торонто, где много сирийцев и много говорящих на арабском языке. Но тогда как мы можем видеть друг друга? Он не сможет сюда вернуться, а по моей студенческой визе я не могу приехать и уехать в Канаду. Но если он останется в Соединенных Штатах, то за ним придут и депортируют ».
«Вы можете подать заявление в школу в Канаде», - предложила я. «В Монреале прекрасная инженерная школа».
Она покраснела. "Да. Мы с Феликсом говорили об этом. . . . Но теперь, когда вы взяли на себя тяжесть ареста за убийство от Феликса и страха за безопасность Дагона от нас обоих, я хочу посмотреть, нравится ли мне Чикаго, когда я не боюсь за свою безопасность или безопасность Бабы. Или Феликса.
Феликс был дома из больницы; он и Расима разговаривали несколько раз и, казалось, постоянно переписывались. Марта Симона с большим удовлетворением рассказала мне, что шериф согласился с тем, что Феликс не имеет никакого отношения к смерти Лоуренса Фоссона. Пограничники арестовали двух русских, которые следили за мной и Расимой в вертолете. Когда они узнали, что Кетти и Митти - Дмитрий Ракитин - мертвы, русские немедленно обвинили Ракитина во всех известных им преступлениях, включая убийство Фауссона, похищение и пытки Рино.
Тарик сказал через перевод своей дочери, что не хочет принимать еще одно решение под круглосуточным ружьем. «С тех пор, как люди Башара пришли за мной, это было так. Двадцать четыре часа, чтобы отвезти Расиму в Бейрут, чтобы отвезти мою жену и сына в Иорданию. Когда меня выпустили, у меня было двадцать четыре часа на то, чтобы сесть на корабль, направляющийся в Гавану. А потом возможность сесть на лодку в Америку, чтобы увидеть мою дочь: снова двадцать четыре часа. На этот раз нет. На этот раз мне нужно подумать, прежде чем пересечь другую границу ».
Лучшее, что я мог сделать, - это связать его с Мартой Симон, чтобы посмотреть, сможет ли она помочь что-нибудь решить.
За обедом я спросил Тарика о переводе стихотворения Мандельштама, из-за которого он попал в тюрьму.
Тарик знал русский язык. Он объяснил: во время холодной войны, когда Сирия была тесно связана с Советским Союзом, он провел год в Москве в качестве студента инженерного факультета, но его первой любовью всегда были стихи. Он подружился среди людей, распространявших самиздат; через них он узнал о творчестве великих поэтов-диссидентов 1930-х годов.
«Ахматова, Пастернак, Цветаева. Для меня лучшим всегда был Мандельштам. Пытался переводить. Язык труден, но также… - Он стукнул рукой по бедру, пока Расима пытался подобрать слово.
«Ритм, - предложил я, - или метр».
"Да. Было тяжело, но замечательно. Когда я вернулся в Саракиб, я женился, у меня родился сын и моя красивая, умная дочь. Я ремонтировал велосипеды, водил экскурсии, но всегда писал стихи. Добрые французские друзья собрали мои стихи, и они оказались моими… - Расима снова попытался подобрать слово; мы остановились на «отмене».