На самом деле я не был в этом уверен. В сегодняшней Америке нам промыли мозги, заставив думать, что мы не должны друг другу никакой помощи или поддержки. Чем мы богаче, тем больше мы склонны бросать наших соседей и бедных племянниц умирать на обочине дороги.
15
Кузов
Перед поездкой в клинику мне нужно было выполнить одно последнее поручение: доставить остатки компьютера Фауссона моему компьютерному волшебнику.
Нико Круикшенк - веселый парень с сонными глазами, но разобранный MacBook лишил его обычного дружелюбия. «Боже, Ви, это ценная машина. Вы не должны использовать его как щит в бою на мечах. Если только вы не закопали ядерные коды в развалинах, просто выбросьте их ».
«Это была перестрелка, а не на мечах», - сказал я. «Никаких ядерных кодов, но я молюсь о том, чтобы найти убийцу. Что угодно - адрес, имя или два. Этот парень был убит, и все, что я знаю о нем, это то, что он любил археологию.
«Я не чудотворец, - предупредил Нико.
«Просто волшебник», - сказал я. "Держи меня в курсе."
Было почти два, когда я наконец добрался до клиники Лотти на Дамене.
Джуэл Ким, старшая медсестра, развернула повязку мистера Контрераса. «До Хэллоуина осталось полгода, Вик, слишком рано, чтобы походить на зомби. Но твой сосед хорошо поработал с очисткой раны. Это уже начало заживать. Мы накроем его легким покрывалом, избавим от столбняка и отправим в путь ».
Она посмотрела на мое ушибленное бедро, прежде чем я оделась, и заставила меня делать различные упражнения на растяжку и наклоны, а также встать на мою правую ногу. «Я не думаю, что вам нужны рентгеновские лучи. Вы можете набрать вес, не крича. Просто деть его на несколько дней. Ваше тело скажет вам, если вы переусердствуете ».
Она нанесла на него свою собственную мазь для местного применения, дала мне взять с собой тюбик и вызвала следующего пациента.
Я позвонил Хармони, когда ехал в свой офис. Она сказала, что полиция все еще находится в здании, ищет, но они с Митчем смотрели фильм на ноутбуке Хармони.
«Сначала я ходил с ними, но это было слишком обидно. Каждый раз, когда они заходили в квартиру или ломали дверь в старой кладовой, меня начинало трясти, беспокоясь о том, что будет с другой стороны. Как только они нашли целое гнездо крыс, я тоже начал волноваться о них ».
Когда я сказал, что приду к собаке через час или около того, Хармони робко спросила, можно ли ему переночевать.
«Обещаю, я выгуляю его: мы уже гуляли один раз, и он хорошо провел время в парке. Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности ».
«Конечно, конечно, просто позвони мне, если он начнет лаять или ныть, чтобы уйти, и я приду. Мы не хотим, чтобы Рино потерял аренду из-за него.
Это также уменьшило беспокойство в глубине моего разума по поводу безопасности Хармони в здании. Если бы Рино похитили, будь то случайно встреченный старый обидчик или какой-нибудь нынешний ублюдок, преступник вполне мог бы присматривать за ней в поисках. Это то, что особенно любят делать хищники - они думают, что они умнее закона, и поэтому им нравится злорадствовать поблизости, поскольку закон безуспешно пытается их выследить. Кто-то должен быть хорошо вооружен и дерзок, чтобы сразиться с Митчем.
В своем офисе я повторно помазала больное бедро мазью, отпускаемой по рецепту Джуэл. Синяк больше походил на озеро Мичиган, чем когда-либо: береговая линия стала желто-зеленой, а центр остался темно-фиолетовым.
Я решительно отвернулся от койки на заднем сиденье и сел за компьютер.
Я начал с книг, которые взял из квартиры Фоссона, начиная с тонкого сборника стихов Тарика Катабы.
На сайте Международного ПЕН-клуба я получил дополнительную информацию о Катабе. Помимо своих стихов, Катаба перевел произведения с русского и французского на арабский. Попал в беду его русский язык: еще в 30-х годах прошлого века он перевел стихотворение Осипа Мандельштама о Сталине.
В «эпиграмме Сталина», как сообщил мне ПЕН-клуб, Мандельштам назвал усы Сталина «тараканом» и описал своих последователей как «шайку тонкошерстных лидеров, полулюдей». . . . Некоторые . . . мяуканье, свист или нытье . . . [в то время как Сталин] тычет что-то в пах или в лоб ».
Поэмы отправили автора на смерть в лагере, и перевод тоже не принес Катабе особой пользы: Башар аль-Асад, похоже, воспринял это лично по причинам, не проясненным в статье. Во всяком случае, Катаба был заключен в тюрьму и подвергнут пыткам двадцать два месяца. Его жена умерла, пока он находился в тюрьме.
Когда его освободили, накалялась гражданская война. Он бежал в Бейрут вместе с миллионами других жителей Ближнего Востока во время потрясений 2010-х годов. После этого я не мог его отследить. Мертв, утонул, пропал? Если бы его дочь осталась в Бейруте, она могла бы укрыть его.