— Мис, заткнись.
Голова трещала. Казалось, того и гляди расколется, как только что земля. Дэшшил пытался собраться с мыслями, но выходило из рук вон плохо. Он знал одно: девчонка — оболочка. Оболочка с содержимым. Откуда что взялось — непонятно, но никакой приказ, даже если вложить в него всю магию на свете, не заставит нечто пустое и бездушное вдруг обзавестись чувствами. Дело ведь не в движениях и словах, а в глазах, мимике, интонациях…
Да и Мис наверняка всё осознавал, а глупые вопросы задавал лишь от страха и неуверенности. Потому что появление живой оболочки не просто предвещало перемены — оно грозило перевернуть все устои мира.
Теперь Дэшшил даже жалел, что она не шпионка эсарни. Насколько бы всё упростилось…
— Сбежит, — вновь завёл свою песню Мис. — Уже, наверное…
— Куда? — не сдержался Дэш. — Куда ей бежать? Ты её видел? Если не дура, то…
Девчонка дурой не была.
В седле она держалась всё так же неуверенно, да и вцепившиеся в переднюю луку руки выдавали волнение, но смотрела решительно и с вызовом. Как, как он мог хоть на секунду обмануться? Видел, что ожидал…
Чешка же прямо лучился гордостью — вон, какой ему ценный груз доверили. Хозяин не справился, а он убедил, доставил и теперь никому не отдаст.
И ведь правда не отдаст.
Дэш запустил пятерню в и без того растрёпанные волосы. Что теперь делать? Как везти её Совету? В груди разлилась нежданная обида, смешанная со злостью. На себя. На судьбу. И на эту фальшиво-настоящую оболочку.
Чешка остановился в нескольких шагах, лёг, и девчонка, неуклюже перекинув правую ногу, скатилась на землю. Однако дальше не двинулась. Так и замерла, прижавшись к боку крылана и поглядывая на Дэша с Мисом исподлобья.
— Куда вы меня везёте?
— Капюшон натяни, ладони спрячь, — проигнорировал вопрос Дэшшил. — Лесные разбираться не станут, увидят, кто ты, и даже Чешка тебя не спасёт.
— Зачем убивать оболочку? Нас покупают, продают, крадут. Какая выгода в смерти, если они не знаю, что… что живая?
Показалось, или в голосе прорезалось любопытство, а отнюдь не испуг?
— Считай, что эверты особенные. — Над лесом пронеслись крики крыланов, и Дэш поторопил: — Быстрее. Все вопросы после. И встань за моей спиной.
— Я к вам обоим и близко не подойду, — фыркнула девчонка.
— Тогда вон там к седлу приторочена шатира. Бери. Можешь сама себе брюхо вспороть.
Надеясь, что ей хватит ума послушаться, он развернулся в сторону нарастающего шума, шагнул к Мису и застыл в ожидании гостей.
Те появились буквально через несколько мгновений.
Первым на поляну выскочил самый крупный из когда-либо виденных Дэшем серых крыланов. Над широкой мордой изгибались острые чёрные рога, блестящие крылья прижатые к бокам, напряжённо подрагивали от желания зверя взлететь, а в седле на спине покачивалось сразу три ездока.
Следом из леса вырвалось ещё три крылана поменьше и без рогов, каждый из которых нёс всего по одному пассажиру. Но Дэш знал, что это далеко не все из прибывших. Тут и там на верхушках деревьев мелькали бронзовые и серебряные вспышки — стрелки, занимавшие позиции. А ведь где-то наверняка притаилось ещё два десятка воинов.
— Приветствую путников в царстве мира и гармонии! — насмешливо провозгласил Таруан Ши, правивший рогатым зверем, после чего ловко спрыгнул наземь, распрямился и в пять шагов оказался перед Дэшшилом. — Что привело вас в наши дебри?
— Необходимость, — ровно ответил тот. — До перевала иначе не добраться.
Таруан вскинул бровь:
— Устал от нашей непритязательной жизни? Решил вернуться в города? Или… кто там такой застенчивый за твоей спиной?
Дэш невольно вздрогнул и обернулся. А он и не заметил, как подошла девчонка. Зато указания она выполнила чётко, и теперь за ним стоял не то подросток, не то хрупкая девушка в бесформенной тунике с капюшоном, надвинутым так низко, что даже подбородка не видать. Одежду он подбирал с умыслом, как раз на случай вот такой встречи… потому и белый цвет, и спрятанное лицо говорили только об одном.
— Жена, — ответил Дэш, и теперь содрогнулась уже оболочка.
— Надоела? — полюбопытствовал Таруан.
— Не прижилась.
Лесной провёл ладонью по бритой голове. Наверное, хорошо, что девчонка не видит, с кем они столкнулись. Из-за них-то и ходят по миру байки об эвертах, с них-то и срисовывают жуткие портреты дикарей.
Мис всё шутил, мол, черепа они бреют, дабы волосы за ветки не цеплялись, и что-то в этом есть, но Дэшшил был уверен, что причина куда сложнее. Как и история узоров из шрамов, коими лесные покрывают свои тела и лица. С такими традициями, неудивительно, что среди них совсем нет золотых и так мало серебряных. Первые слишком пекутся о своих шевелюрах, а вторые практически не способны терпеть боль.