А ещё она видела сердце грозы. Той самой, что уже зрела над перевалом, но пока ничем себя не выдала. Тёмный ком спрессованной энергии, сгусток силы, норовящей разорвать тонкую оболочку и вырваться на волю.
В точности как Кира.
Нити магии прошивали его насквозь, опутывали, пытались сдержать. Со временем они бы ослабли, и город получил бы свой дождь. Но Совет и инши решили забрать это время.
«Вызови дождь».
Достаточно было оборвать единственную нить — и крошечный тёмный комок взорвался мириадами искр. Кире даже показалось, что её отшвырнуло прочь, вынесло за пределы города, в сторону и вверх, в самую вышину, захлестнуло первыми струями ливня, прошило первой молнией, оглушило первым раскатом грома.
А потом резко забросило обратно в оболочку, так и стоявшую истуканом посреди зала.
Темнота. Благословенная тишина. И вдруг, где-то вдалеке, едва слышный шелест, который становится всё громче, настойчивее и постепенно превращается в плеск воды о камень.
Медленно, Кира открыла глаза.
На неё никто не смотрел, как не смотрят на оружие, совершившее выстрел — всё внимание достаётся мишени с угодившей в неё пулей. Вот и старейшины и инши стояли вдоль стрельчатых окон, любуясь разгулявшейся снаружи стихией.
Не дождь — настоящий ливень с грозой.
Молнии разрезали воздух серебристыми вспышками, вода потоками обрушивалась с крыш и козырьков, заставляя горожан с криками разбегаться по домам.
«Как я могу это видеть и слышать?»
Но видела. Слышала. Со своего места в центре зала.
— Полагаю, мы прошли испытание, — произнёс старейшина в красном, поворачиваясь к стоявшему рядом золотому богу.
Мы.
Значит, не одна Кира сдавала экзамен, Совет тоже на что-то проверяли.
— Вполне, — не очень довольным тоном отозвался инши Ошед. — Хотя с кольцом было бы надежнее. Впрочем…
Повисла небольшая пауза, заполнить которую поспешила одна из женщин-инши:
— С нашей стороны будет три оболочки, включая эту. Ещё четыре со стороны Сарнии. Лорния… пока не знает, от чего отказалась. Когда островов не станет, их ждёт множество перемен.
— Как и всех нас, — заметил старейшина в фиолетовом.
Умирающий…
— Да, — надменно кивнул Ошед, — но нас эти перемены порадуют, в отличие от того, что навлекли на себя элорги.
— Атакуем одновременно, — вмешалась ещё одна инши, — в синий день. Благоприятное время.
Кира радовалась, что рядом никого нет, потому что дыхание сбилось, и сердце застучало так громко, что даже глухой бы услышал.
Они собирались атаковать острова. С двух сторон силами нескольких оболочек.
Они собирались…
Зачем?
Боль иглами впивалась в виски.
Пальцы мелко задрожали.
Кира сглотнула и вновь уставилась на продолжающих беседу эвертов, хотя из-за шума в ушах теперь не могла разобрать ни слова.
Она боялась, что её заставят воевать с городами. Заставят убивать.
Но уничтожение пяти населённых островов — это уже не просто война и убийство, это…
— Сарт, уведи её.
К Кире устремился старейшина в голубом, прервав поток её суматошных мыслей.
Осталась только одна. Приятная. Утешительная.
Ни в одном из членов Совета не было ни капли магии.
Глава 10
Спасение утопающих
Ливень не утихал весь день.
Кира неподвижно сидела у окна, следила за струями, что смывали с заменяющей стекло плёнки многодневную пыль, и развлекалась, мысленно дорисовывая детали расплывчатых силуэтов по ту сторону. А ещё ждала. Думала, её позовут усмирить стихию, но с тех пор, как пару часов назад молчаливый старейшина в голубом убрал грязную воду и оставил на полу поднос с едой, больше никто не приходил.
Киру не удивляло, что её обслуживает один из Совета. Видимо, не рискуют подпускать посторонних. К тому же, не так уж много он сделал: принёс и унёс ведро да снабдил чистой одеждой. Не смертельно и не позорно, даже для столь важной шишки, раз уж речь идёт о великом оружии.
Они были в курсе, что пустышка способна сама о себе позаботиться — помыться, сходить в туалет, поесть, — потому никаких вопросов ей не задавали и помощи не предлагали.
И как собаке бросили у двери миску с едой.
Даже Дэшшил, пусть и оставил ночевать в сарае, но хоть покормил за столом. По-человечески. А в этой комнате и стола-то не было. Лишь покосившийся скрипучий стул у окна, на который Кира поначалу даже садиться боялась, и растрёпанный соломенный тюфяк в углу. Видимо, для отдыха.