Ясно, нет.
Значит, обойдутся без предупреждений.
Когда Дэш немного очухался, пару раз мелькала мысль всё же добраться до островов, но именно мелькала, не задерживаясь надолго.
Глупая, никчёмная мысль.
Острова большие, крепкие, полные магии. Они — главная сила этого мира, его сердцевина, позвоночник, суть.
Стальной стержень.
А для некоторых — прочная неразрывная цепь.
Так почему Дэш должен спасать их, а не хрупкую женщину, чьи волосы пахнут мятой и дождём?
«Потому что тебе не всё равно…» — звучал в ушах её голос.
Выходило, что всё.
Всё равно, что будет с этим миром, если Киры не станет. От этого «не станет», даже мысленного, желудок скручивало узлом, а грудная клетка будто сужалась и становилась слишком тесной, чтобы вмещать раздувшееся сердце.
Не станет. Как же. Бред.
Четыре стадии за четыре дня.
Дэш думал, так не бывает. Думал, и за четыре цикла не бывает, а вон оно как вышло.
А на пятый день они добрались бы до желанного «знаю», он даже не сомневался. Добрались бы, если бы Киру не забрали.
И Дэшшил её вернёт, потому что такое выпадает единицам. Потому что даром не разбрасываются, а четыре за четыре — это точно дар. Потому что ему не нужны причины, чтобы вернуть свою женщину.
Он упрямый зануда.
Всё.
Вот только упрямству против армии не выстоять. Даже против такой маленькой, что ждала его в долине. Всего-то несколько юных стражей с шатирами да золотой городской на железном звере.
Видимо, всех остальных бросили на защиту оболочек на берегу.
Надо было лететь сразу туда, но он почему-то…
Почему?..
Думал, вдруг Мис ещё не всех увёл. Вдруг будет подмога. Подспорье. Кто-нибудь. Но Мис прекрасно справился, и судя по безмятежной красоте долины в закатном свете, по абсолютно целым, нетронутым жилищам и огородам, никаких сражений тут не было.
Твари явились в пустой, заброшенный дом. Интересно, порадовало их это или огорчило?
Похоже, здесь недавно прошёл дождь.
И тучи держались весь день, так что батареи опять не зарядились. Кто-то зажёг факелы, готовясь к наступлению сумерек, и теперь они шипели и мигали на стенах, словно фыркая, насмехаясь вслух над своей бесполезностью. И над Дэшшилом заодно.
Живность не блеяла, не кудахтала, вообще не высовывала клювов, лап и хвостов из открытых загонов. Недаром говорят, что зверь, он всё чувствует получше разумного. Вот и эти… чуяли чужаков. Притихли. Возможно, даже разобиделись на бросивших их хозяев.
Но разве ж до домашнего скота в такой час? Хорошо, что успели сами убраться…
Хорошо.
И только глядя в мёртвые глаза механического чудовища под задницей золотого и ощущая, как эхом отдаётся в жилах сердцебиение Чешки, Дэш осознал, как сглупил. Потратил и свои, и его силы на этот долгий бессмысленный перелёт. Не заручился поддержкой лесных, озёрных, чьей угодно…
Недаром эвертов считают непрошибаемыми идиотами, способными только кулаками махать.
Времени хватило на последний разумный поступок. Дэш спрыгнул на землю, хлопнул крылана по чешуйчатой шее и, послав мысленную просьбу о помощи, отправил его прочь. Переживал, что Чешка упрётся — как-никак весь в хозяина, — но тот без промедления взмыл в небеса, так что ошарашенные городские даже моргнуть не успели.
«Только бы с ними не было стрелков… только бы…»
— Это ты зря, — процедил тот, что сидел на железном звере.
Пешие стражи нервно вцепились в шатиры.
Получится ли зацепить хоть кого-то? Не сдохнуть тут совсем уж бессмысленно…
— Этого не убивать! — внезапно раздалось за спиной, и Дэшшил едва не оглянулся.
Но выучка взяла своё. Он чувствовал там всего одного, и то в отдалении. Справится. А уж от услышанного приказа на губах и вовсе расплылась довольная улыбка. «Не убивать» — это хорошо. Значит, у него появилось преимущество.
Вот только первый же шаг по направлению к противнику стал последним. В шею вдруг впилось жало невидимого насекомого, и запах — тот самый тошнотворно сладкий запах отравы — усилился. Обрёл текстуру и форму. И мерзким потоком хлынул в кровь.
Пальцы разжались, шатира звонко ударилась о камни. Золотой на мёртвом звере недовольно скривился — кажется, он тоже предвкушал сражение, — а вот стражи, наоборот, едва заметно расслабились.
Дэш тяжело рухнул на колени. Хруст. Боль, прострелившая тело до самой макушки. Коснулся места укуса, но ничего не нащупал, кроме липкой массы. Заторможенно уставился на собственные пальцы, окрашенные в фиолетовый. Яркий, неестественный цвет.