И просыпался каждый час, дабы проверить, убедиться. Точнее, просыпались они синхронно и засыпали далеко не сразу.
А ещё, первое время он даже подушки не отбирал.
Все наверняка и так поняли, что что-то изменилось. Потому что Дэш не выходил из дома и к себе никого не пускал. Да на второй день и ломиться, в общем-то, перестали. Лишь один раз Кира углядела за окном донельзя довольную старческую физиономию, которая, впрочем, быстро скрылась, при этом заразно так похихикивая.
Первым сумел прорваться Мис. Дней через десять. Когда чуть утихла жажда постоянно касаться и чувствовать прикосновения. Когда Кира уже не била себя по рукам, лишь бы вновь не потянуться к Дэшу. Когда он перестал вздрагивать и оглядываться, стоило ей отступить на шаг или не откликнуться на зов молниеносно.
Мис лицезрел всё это уже в облегчённой форме, почти на спаде. И всё равно явно чувствовал себя неловко.
— Ты это… если что… прости, — говорил он Кире, а она не понимала, о чём речь, но уточнять стеснялась и лишь неуверенно кивала.
— У нас там это… цветы распускаются, — повторял он раз десятый, и она обещала сходить посмотреть.
— И народ ведь… знает, что это ты помешала… тем… этим… — невнятно бормотал Мисс, и Кира нервно оглядывалась на Дэша.
— Слушай, может, ты напишешь речь и потом придёшь? — ухмылялся тот.
Ещё наведывались местные старики, среди которых Кира узнала «оконную физиономию».
— Заперлись, значится, и живут.
— Носу на улицу не кажут.
— Сойлю на стол не ставят.
— А мы, между прочим, заслужили праздник.
— Можно по поводу, можно без.
— Свадьба, там, али ребятёнок, м?
И глядя в смешливые глаза-щелочки в окружении морщин, она даже сердиться толком не могла. Только смущалась и краснела, за чем старики наблюдали с явным интересом. На бронзовых лицах-то румянец не различишь.
Эту «старую ржавчину» Дэш тоже выставил довольно ловко — те даже моргнуть не успели.
А потом пришла Шаса. И рыдала на плече Киры — горько, навзрыд, наверняка впервые в своей недолгой, но такой сложной жизни. И на ночь у них осталась, заставив Дэшшила отчётливо поскрипеть зубами. А утром сообщила, что хочет отправиться в странствие, да так и исчезла через пару дней, не прощаясь.
Кира к этому уже почти привыкла.
— Почему Таруан оставил её здесь? — спросила.
— Потому что не хочет мучить.
— Он же явно к ней неравнодушен. Она повзрослеет. Спустя годы…
Дэш только головой покачал:
— Совсем в ином смысле. Шаса — дочь его воспитанника. Того, кого он считал сыном. То есть почти внучка. Ей никогда не преодолеть эту пропасть.
А она и пытаться перестала. Поняла?
Потом приходили знакомиться ближайшие соседи. И не ближайшие. И все смотрели с затаённым ожиданием, будто Кира должна вот-вот что-то сделать, только ещё не осознала что.
К началу второй весенней трети Дэш вернулся к своему отряду. И тут же угодил под лапу астари, заработав три глубокие борозды на предплечье.
— Расслабился, — бормотал он, пока Кира заживляла рану. — Впредь буду умнее.
И тогда она поняла.
— Я буду помогать.
— С чем?
— Со всем.
Дэшшил хмурился, а она продолжала:
— Я одна осталась, не забыл? А если беда где?
— И что, вслед за Шасой отправишься по миру бродить?
Кира закусила губу:
— Ну… не так помогать. Но если в долине? Урожай поднять, ребёнка вылечить. Они же все этого ждут, правда? Ну и коли кто за помощью явится, тоже не откажу, но сама по миру не пойду. Не ходок я, это точно. Разве что… на Чешке?
Тогда Дэш промолчал. А через день привёл её к первому пациенту — мальчишке-элоргу, сломавшему руку в драке с местными хулиганами.
Дни сменялись днями, марны исправно еженощно распускались над долиной, отсчитывая неторопливый ход времени, и Кира за уже привычными заботами, которые охватывали теперь все свободные земли, не успевала скучать.
Только однажды они с Дэшем подняли тему её долгого отсутствия, и Кира тогда честно призналась, что ничего не помнит.
Почти ничего.
Да, она теперь знала, кто она и откуда. Понимала, как оказалась здесь и сейчас. Но прожитые жизни и прошлые беды остались смутным пятном, просмотренным и полузабытым фильмом. Чем-то чужим, навязанным и отброшенным за ненадобностью.
И грустить по этому поводу не получалось. Зачем Кире прежние жизни, когда у неё есть нынешняя? Настоящая. Насыщенная. Не одинокая.
Впрочем, для грусти имелся иной повод.
Ведь события на северном побережье не забылись. Не стёрся из памяти тот миг, когда Кира радовалась обрушенной на берег волне. Когда наблюдала за гаснущим светом чужих сердец. Дэш не скрывал, что погибли многие и здесь, и в Сарнии — он просто не мог ей соврать, — но не уставал повторять, мол, это не её вина. И если б безумный парящий и его войско добились своего, то жертв было бы куда больше.