– Ну а теперь, когда мы собрались все вместе, – сказал Мунго, повернувшись к брату, – можно составить план нашего возвращения в Шотландию.
Наблюдая за его взглядом, Роберта была поражена, что такая же ненависть сверкнула во взгляде блондина, когда тот повернулся и к ее брату. Неужели Даб ничего не замечает? Как наследник и внешне копия своего отца, ее брат был в клане на особом положении и всегда оставался всеобщим любимцем. Ни один человек в клане Макартуров никогда не смотрел на него так.
– Нужно постараться, чтобы нас не застигла непогода, когда мы поедем на север, – ответил Даб. – Лучше подождать неделю-другую, тем более что с нами поедет и моя сестра. Что ты на это скажешь, Горди?
Роберта видела, как Мунго повернулся к Гордону, и тут же ненависть исчезла в его взгляде. Так почему же Маккинон питает такую неприязнь именно к Макартурам, которых он никогда не встречал? – снова спросила она себя. Ведь у них даже есть общая кузина, и значит, они в какой-то мере родственники.
– Я везу срочное послание своему королю и не могу задерживаться здесь, – сказал Мунго.
– По ту сторону границы будет меньше опасностей, и погода там установится, – поддержал его Гордон, бросив на Роберту косой взгляд. – Поскольку моя жена боится за свою жизнь, мы отправимся в путь сегодня же.
– Что касается меня, то я не ступлю ни шагу за порог усадьбы Деверо до первого дня весны, – твердо сказала Роберта и, повернувшись, направилась к дому.
– Вернись, – окликнул ее Гордон.
Но она лишь ускорила шаг, а потом и вовсе пустилась бегом, когда услышала громкий смех брата и сказанные вполголоса проклятья мужа.
Захлопнув за собой входную дверь, Роберта прислонилась к ней и глубоко вздохнула. Она понимала, что ей никуда не деться, если муж будет настаивать на том, чтобы покинуть Англию.
Но тут ей в голову пришла спасительная мысль, заставив ее слабо улыбнуться при этом. Она спрячется в своем любимом месте – в большом кресле, стоящем в самом укромном уголке дядиного кабинета, – и просидит там до позднего вечера. Ведь ни один человек в здравом уме не отправится в такой долгий путь ночью. И она будет в безопасности по крайней мере до утра.
Горячо желая ни с кем не встретиться, Роберта торопливо прошла через вестибюль и, войдя в дядин кабинет, закрыла за собой дверь. Прежде чем забраться в любимое кресло, она задержалась на мгновение и посмотрела в окно. Гордон, Мунго и Даб шли по направлению Дауджер-хаусу. Может быть, ее муж передумал?
Ломая голову над тем, как избежать возвращения в Шотландию, Роберта уселась в глубокое кресло и свернулась клубочком. Вряд ли кто найдет ее здесь. Откинувшись на спинку кресла, она задумалась о своем затруднительном положении. Слезы навернулись на ее глаза, когда она поняла, что начинает жалеть о своем замужестве и самонадеянном и упрямом муже.
Ведь она никогда не будет счастлива с ним в Хайленде. Ее проклятое пятно помешает этому. Если она уедет с ним на север, то всегда будет чувствовать себя отверженной.
И опять в сознании всплыл тот странный вопрос ее тетки: «Ты хочешь остаться в Англии потому, что любишь Генри? Или ты любишь Генри потому, что хочешь остаться в Англии?»
Теперь Роберта знала ответ. Она любит Гордона Кэмпбела, но ей нельзя быть его женой.
Этот жестокий мир требовал, чтобы она сделала выбор между романтикой, мечтой и действительностью. Она выберет действительность и научится любить Генри Талбота, хоть и любит сейчас другого.
И вдруг ее пронзило чувство вины перед Талботом. Генри заслуживал большего, чем жену, которая не любит, а только собирается научиться любить его. Хотя в жизни случаются вещи и похуже, чем брак без страстной любви. Брак ее собственных родителей был устроен по расчету, но какое это имело значение, ведь они влюбились друг в друга с первого взгляда. Во всяком случае, так рассказывала ей мать.
Тяжелые мысли в конце концов обессилили Роберту, и теперь голова у нее разламывалась от боли. Со вздохом она закрыла глаза и попыталась избавиться от тревожных мыслей о будущем.
Но это оказалось не так-то легко. Прошел целый час, прежде чем она смогла забыться тревожным сном.
Негромкие мужские голоса проникли в ее беспокойный сон и вернули к реальности, но ее будто сковало что-то, не давая даже пошевелить рукой. Она открыла глаза и увидела, что за окном уже темнеет. Когда же услышала дядин голос, то окончательно поняла, что проснулась. Мужчины разговаривали в кабинете.
– Добро пожаловать в усадьбу Деверо, лорд Берли, – говорил граф Ричард. – Добро пожаловать, сэр Уолсингем.
Услышав эти слова, Роберта насторожилась. К ее дяде приехали два советника королевы Елизаветы, самые приближенные к ней люди. Лорд Берли был ее государственным канцлером, а Уолсингем – государственным секретарем.
Роберте вдруг стало весьма неуютно в этом укромном уголке. Что делать: встать и объявиться, хоть это и неудобно, или же, замерев, сидеть и ждать, пока они не выйдут.
– Генри, я же велел тебе оставаться при дворе до начала весны, – вдруг сказал дядя.
Услышав это, Роберта прокляла свое невезенье. Муж и так весь кипел и готов был силой везти ее на север, а увидев Генри, не даст ей времени даже собрать свои вещи. Растерявшись и не зная, что предпринять, она еще больше вжалась в кресло, благо никто не видел ее в полумраке кабинета.
– Я приехал с лордом Берли и сэром Уолсингемом. Они представляют здесь интересы моего отца, – отвечал Генри.
– Путешествовать в такое время года – дело трудное, – заметил граф Ричард. – Значит, я полагаю, вас привело дело важное.
– Мы направляемся во дворец Ричмонд, – ответил Берли.
– И решили по пути заехать к вам. Речь идет о Марии Стюарт, – добавил Уолсингем.
При этих словах Роберта замерла в ожидании того, что предстояло услышать. Ее нервы были натянуты до предела. Все мысли о том, чтобы объявить о своем присутствии, тут же вылетели у нее из головы.
– Состоялся суд, и судьи признали Марию Стюарт виновной в заговоре против короны, – объявил лорд Берли.
Роберта прикрыла рот обеими руками, чтобы сдержать испуганный крик. Наказанием в таком случае была смерть. Но нет, Елизавета и ее фавориты не могли посягнуть на жизнь другой королевы, помазанницы божьей.
– Боже мой! Но разве это справедливо? Судьи были беспристрастны? – с возмущением воскликнул граф Ричард. – Вы сами все это устроили, Уолсингем. Вы плели интриги, подделывали улики, фальсифицировали свидетельские показания. Вы были заинтересованы в таком решении суда и, пользуясь своим влиянием, вы настроили Елизавету.
– Но, Ричард… – начал лорд Берли.
– Никаких «но», Сесил, – резко перебил граф всесильного советника. – В течение многих лет Уолсингем интриговал, чтобы заманить Марию Стюарт в западню. Скажите мне, как можно ее обвинить в государственном заговоре, если эта несчастная женщина вот уже двадцать лет живет как в тюрьме?
– Как бы то ни было, дело сделано, – хриплым голосом сказал Уолсингем.
Роберта затаила дыхание от страшного предчувствия, от той ужасной вести, которую должна была услышать. Когда же лорд Берли заговорил, то она едва не потеряла сознание.
– Мария Стюарт два дня назад была переведена в замок Фотерингей и там казнена, – бесстрастным голосом сообщил Берли. – Мы трое присутствовали при ее казни.
– Вы идиоты! Теперь между Англией и Испанией все кончено! – взорвался граф Ричард. – Запомните мои слова: не пройдет и полугода, как испанский король будет угрожать нашим берегам.
– Об этом мы подумаем в свое время, – сказал Уолсингем. – А сейчас для нас главное – держать в тайне смерть Марии, пока Елизавета не пошлет королю Якову официальное соболезнование.
Роберта услышала глубокий горестный вздох, скорее всего дядин.
– Расскажите, как все произошло? – попросил граф.