— Господин Оффенбахер? — озадаченно сказала она.
На лестнице раздался топот ног, и в комнату в сопровождении трех мужчин ввалился Оскар Оффенбахер. Он тут же начал давать указания, собираясь куда-то перенести Линди. Ева запротестовала.
— Тише, девчонка! Я отвезу Линди на своем грузовике в Кобленц, и твоя помощь, кстати говоря, нам тоже понадобится.
Линди застонала. Фрау Краузе оцепенело посмотрела на Оскара.
— Но… Где доктор Кребель?
— В Хорхфельде, а машина скорой помощи поломалась. Захватите несколько запасных одеял. В машине будет холодно.
Глава 8
«Никому из людей нельзя отказывать в праве беспрепятственно сохранять свое расовое наследие и принимать для этой цели необходимые меры защиты. Христианская религия требует только того, чтобы задействованные средства не нарушали законы морали и естественную справедливость».
Кобленц находился примерно в десяти километрах от Вайнхаузена, однако дорога между ними была в ужасном состоянии. Давно не знавшая ремонта, она была сплошь усеяна выбоинами, из-за чего поездки по ней на машине превращались в медленное, томительное испытание. Для того чтобы добраться до парома, «Форду» Оффенбахера пришлось пробираться в раскачку через ухабы более получаса. Наконец, подъехав к переправе, пекарь дернул рычаг ручного тормоза и крикнул паромщику, чтобы тот пошевеливался. К счастью, в то утро ледоколы уже успели пройти по реке.
Оффенбахер загнал грузовик на паром, и через пятнадцать минут они уже поднимались по противоположному берегу на Кобленцерштрассе. Проехав мимо нескольких полуразрушенных кирпичных складов и заброшенных фабрик, Оскар свернул в сторону центральной части Кобленца. Сигналя и крича, он промчался мимо толпы попрошаек и инвалидов, ожидающих милостыни у церкви. Наконец, не обращая внимания на сердитый свист полицейского, Оффенбахер подкатил к парадному крыльцу клиники Святого Иосифа. Окликнув какого-то прохожего, Оскар с его помощью спустил Линди из кузова грузовика. Тяжело дыша, они подняли ее по ступеням и внесли в вымощенный плиткой коридор, где к ним на помощь бросились две монахини.
Ева ожидала, сидя вместе с Оффенбахером в холодной комнате, обстановка которой состояла из нескольких лавок и стульев. Из продуваемого сквозняками коридора то и дело доносилось быстрое шарканье подошв и скрип проезжающих каталок.
— Как думаете, Линди не слишком много потеряла крови? — спросила Ева.
— Она молодая и крепкая. Выдержит, — заверил ее Оффенбахер.
Еву беспокоило еще кое-что, но она предпочитала держать это при себе.
В этот момент открылась дверь, и в комнату в сопровождении монахини вошел доктор. Оба выглядели угрюмыми и усталыми.
— Вы — отец девушки? — спросил доктор Оскара.
— Я? — удивленно посмотрел на него Оффенбахер. — Нет, что вы! Я — просто пекарь из ее деревни.
Доктор поднял бровь.
— Понятно. А ты кто? Ее сестра? — обратился он к Еве.
— Нет. Мы подруги.
Доктор кивнул.
— Хорошо. Прежде всего скажу, что девушка чувствует себя нормально, как для подобной ситуации, и через несколько дней мы ее выпишем. У нее родилась девочка.
В этот момент в разговор вмешалась монахиня. Ее тон был резким, но не злым.
— Мать отказывается забирать девочку, поэтому мы отправим ее в наш сиротский приют в Лимбурге.
— У ребенка есть какие-нибудь… отклонения? — спросил Оффенбахер, хотя в действительности его интересовало совсем другое.
Ева затаила дыхание. Лучше бы он об этом не спрашивал.
— Она — мулатка.
Ева подавила стон. Случилось то, чего она боялась больше всего.
— Еще один рейнский мулат, — вздохнул пекарь, поворачиваясь к Еве. — Бедное дитя.
— Да, — сказал доктор. — В Рейнланде их сейчас — сотни. Французы, смеясь, называют их своим прощальным приветом.
— Если фрау Краузе узнает, она выгонит Линди из дома. Мы не должны никому рассказывать.
Пекарь почесал затылок.
— Ну, мне как-то неприятно врать своей жене…
— Вам будет еще неприятнее, если вы разрушите жизнь Линди!
Оскар покачал головой.
— Не знаю… Я никогда не умел хранить тайны.
— Значит, научитесь!
— Да, собственно, что тут такого! Не вижу для Линди ничего позорного. На нее же напали.
— Но она утверждала, что ее изнасиловал белый. Как вы думаете, найдется какой-нибудь парень, который захочет жениться на ней после африканца?