Как бы там ни было, ему ничего не оставалось, как только надеяться на то, что сбудутся оптимистические прогнозы его епископа.
Глубоко вздохнув, пастор взглянул на Вольфа Кайзера и его бригаду «Гитлерюгенд», состоявшую из десятка опрятно одетых парней и четырех девочек в белых блузках «Союза немецких девушек». Одна из них помахала рукой. Пастор, улыбнувшись, помахал в ответ. Профессор Кайзер заверил его, что «Гитлерюгенд» ратует за христианские ценности. Преподобному Фольку очень хотелось на это надеяться.
Мужской голос в Берлине представил канцлера Гитлера, которого Рейхстаг встретил овациями. Собравшаяся в школе Вайнхаузена толпа тоже зааплодировала. Хотя на последних парламентских выборах за национал-социалистов проголосовала только треть деревни, большинство одобряло приход к правлению Гитлера. По сути, уже никто не сомневался в никчемности вечно ссорящихся друг с другом центристских партий и в том, что у Германии остались только два реальных выбора: национал-социалисты и коммунисты. Поддержка кого-либо другого считалась пустой тратой голоса.
Из вежливости похлопав вместе со всеми, пастор сел на свой стул и еще раз обвел взглядом зал. Его лицо озарила улыбка. «Вот она! Все-таки пришла!»
Поймав на себе взгляд отца, Ева отвернулась. Эта встреча была ей неприятна. Сложив на груди руки, она что-то сердито буркнула себе под нос.
— Ты что-то сказала? — спросил сидевший рядом Андреас.
— Я сказала: пусть мои родители не рассчитывают, что я вернусь домой, — с горечью в голосе ответила Ева.
— А, вот ты о чем… — Андреас приветливо помахал рукой пастору. — Ты видела маму?
— Нет. Она не пришла. Наверное, как всегда, напилась, — Ева осмотрела зал. — Ты посмотри, сколько народа набилось! Неужели им всем это интересно?
— Что?
— Ну, речь Гитлера.
— Не знаю, как другим, а мне, честно говоря, — не очень.
— Тогда зачем ты сюда пришел?
Андреас покраснел.
— Ну… Я надеялся увидеться с тобой.
Ева сделала вид, что ее это ничуть не интересует, хотя на самом деле Андреас ей нравился. Она очень уважала его как человека. Когда Андреас случайно прикасался к ней, внутри Евы все радостно трепетало. Ей нравилась его улыбка, но девушку больше интересовал другой. Оглянувшись на задние ряды, она нашла взглядом Вольфа. Он помахал ей рукой. Ева улыбнулась.
— Линди говорила, Вольф этой весной собирается участвовать в мотогонках? — спросила она у Андреаса.
— Собирается, — ответил он, едва сдержавшись, чтобы не сказать Еве, что Вольф намерен потратить на это деньги, заработанные Андреасом. — А ты что думаешь по поводу этого Гитлера? — спросил он, желая сменить тему разговора.
— Тише вы! — шикнул на них кто-то из заднего ряда. — Начинается…
Из динамика раздался голос Адольфа Гитлера.
С горестного момента, когда народ Германии, ослепленный обещаниями внутренних и внешних врагов, потерял связь с честью и свободой, тем самым лишившись и всего остального, прошло более четырнадцати лет. С того предательского дня Всемогущий Бог удерживал от нашего народа Свои благословения. Мы погрязли в распрях и ненависти…
Ева была удивлена. Она уже слышала Гитлера по радио во время президентской кампании, однако тогда его голос звучал совсем по-другому. Насколько Ева помнила, он был злым и напряженным, но теперь, став канцлером, Гитлер говорил уверенно и решительно.
Мы твердо убеждены, что народ Германии в 1914 году вступил в схватку без малейшего чувства вины, исполненный лишь желания защитить родину и свободу, защитить само существование нации. Но теперь мы видим только последствия бедствия, постигшего нас в ноябре 1918 года в результате нашего внутреннего упадка…
По залу пронесся одобрительный шорох голосов. Ева вспомнила, что дядя Руди говорил то же самое.
Сегодня наш разрозненный, сбитый с толку народ подвергается неистовой и коварной атаке большевизма с его безумными идеями. Он стремится окончательно отравить и разрушить Германию, желая повергнуть нас в эру хаоса. Начиная с семьи, он подрывает основания нравственности и веры, насмехаясь над культурой и частной собственностью, над народом и патриотизмом, над справедливостью и честью…
Теперь уже Ева внимательно ловила каждое слово. Гитлер в нескольких понятных словах смог выразить весь ее мир.
Правительство будет отстаивать те основополагающие принципы, на которых строилась история нашего народа. Оно рассматривает христианство как фундамент национальной морали, а семью — как основу жизни нации…