Паренек сел.
— Можешь попробовать, конечно. На прошлой неделе приезжал дядя Руди. Он хотел увидеться с тобой.
— И ты мне ничего не сказал?
Даниэль пожал плечами.
— Я думал, ты катаешься с Вольфом на мотоцикле. Дядя Руди привез мне ружье, которое стреляет шариками, а тебе — фотоаппарат из Нью-Йорка.
— Фотоаппарат? А где он?
— Я все время забываю его тебе принести. Он называется «Brownie». И пленку дядя Руди тоже привез. Он уехал к бабушке. Говорит, что хочет пожить немного у нее из-за поляков.
Швырнув в реку только что сорванную травинку, Ева повернулась к Гансу.
— Я слышала, мама… изменилась.
Раскурив свою трубку, Ганс выпустил в небо облако ароматного дыма.
— Да, и сильно. Партия определенно повлияла на нее в лучшую сторону. — Он наклонился ближе к Еве. — Она больше не пьет и не курит… Ну, разве что, когда разнервничается. И она перестала краситься.
— Почему?
— Канцлер считает, что немки должны быть скромными и сдержанными.
— Папа тоже так считает, но его она никогда не слушала. Ганс пожал плечами.
— Ну, он же — не Фюрер. Люди говорят, что Гитлер для нас — Божий избранник, и потому, что они ни скажет, сбывается. Его успех для всех — признак Божьего содействия. Бог не стал бы благословлять то, что Ему не нравится.
— А разве это так?
— Не знаю… Это означало бы, что Бог был против Германии во время войны, а я в это не верю.
Ева помолчала, наблюдая за тем, как ее брат гоняется за бабочками в своих шортах на подтяжках.
— Так возвращаться мне домой или нет?
— Не знаю. Ты действительно этого хочешь или просто жалеешь нас?
Ева задумалась. Она не знала, что ей ответить.
— Привет! — вдруг крикнул кто-то у них за спиной.
Обернувшись, Ева и Ганс увидели приближающего Андреаса.
— А я вас кругом ищу.
— Меня? — улыбнулся Ганс.
— Ну…
— Да ладно. Я пошутил. Думаю, нам с Даниэлем пора домой. — Старик окликнул мальчугана. — Счастливо оставаться, — подмигнул он Андреасу.
— Чем сегодня планируешь заняться?
— После церкви пойду в винодельню, — сказал Андреас — Мой шеф говорит, что мы, если хотим, можем устроить там танцевальный зал на выходные.
Ева посмотрела на одну из пологих гор над деревней. С этой точки можно было рассмотреть только крышу бывшей винодельни Бибера. Ева не была там со времени аукциона Она сжала губы.
— А тебя не коробит работать на этих франкфуртских евреев? — резко спросила Ева с нотками презрения в голосе.
Андреас ничего не ответил.
— Мне бы на месте Ганса это было неприятно, — продолжала Ева. — Они лишили его всего, а ты им помогаешь.
Андреас посмотрел на холмы. Он придерживался другого мнения на этот счет.
— Я знаю все о виноградниках, и мне нравится работать на склонах. Оттуда открывается замечательный вид на реку. — Андреас замолчал, но, не дождавшись ответа Евы, продолжил. — Я спрашивал у Бибера, что он по этому поводу думает. Он сказал, что ему все равно… Он рад, что у меня есть работа.
— А что еще он должен был сказать? Тебе же нужна работа. Но скоро у нас будет много новых рабочих мест, и ты сможешь уйти из этой винодельни. Я слышала, Гитлер планирует построить новый мост в Лимбурге. Ты мог бы наняться рабочим на строительство. Тебе не нужно работать на этих евреев.
— Я совсем не собирался обижать Бибера, — сказал Андреас после долгой паузы.
— А головой подумать ты мог?
— Я думал… И считаю, что новый хозяин винодельни с банкиром связан никак не был. Хотя… Кто знает…
Андреас опять посмотрел на укрепленные столбами террасы на склоне холма Виноградники были ярко-зелеными, пышными и хорошо ухоженными. Андреас с десяти лет взбирался на эти склоны, чтобы возделывать превосходный местный рислинг. Он знал все не только о винограде, но и о производстве вина. Работая в одиночестве на террасах, Андреас нередко поднимался гораздо выше стелящегося над рекой тумана, чувствуя себя единым целым со своими любимыми зелеными холмами.
Увидев мечтательное выражение на его лице, Ева вспомнила, как сильно Андреас любит природу. Однажды он спросил ее, что ей доставляет больше всего радости. Тогда Ева ответила, что не знает. «Может быть, когда меня любят», — добавила она. Андреас сказал, что о человеке можно много узнать, выяснив, что доставляет ему радость. Тогда Ева задала ему тот же вопрос, на что Андреас ответил: «Быть в центре круга, в котором все взаимосвязано». В тот момент Ева не поняла, что он имеет в виду, но теперь она вдруг осознала: ее друг находится в центре своего круга. Ей стало стыдно за то, что она только что пыталась заставить Андреаса выйти из среды, которая доставляет ему радость.