Ева растерянно молчала, не зная, что ответить.
— Ну, может быть…
— Вот и отлично. Значит, я пойду поищу его.
— Но…
Растворившись в толпе, Вольф отправился на поиски брата, которого вскоре нашел далеко в стороне от всеобщего веселья. Андреас задумчиво сидел на берегу, бросая камешки в ленивые воды Мозеля.
— Эй! — окликнул его Вольф.
Андреас обернулся, но ничего не ответил.
— Ну что ты опять нюни распустил, — сказал, подходя ближе, Вольф.
— Заткнись, — отрезал Андреас. Он явно был не в настроении.
— Сидя здесь и жалея себя, ты поступаешь, как последний дурак!
— Вольф, что тебе надо? — Андреас встал.
— Я видел, что ты шел за Евой.
— Я за ней не шел.
— Да ладно тебе. Я же видел тебя в процессии, и она тоже видела.
— Это не значит, что я шел за ней.
— Что, не хватает смелости признаться, да?
— Послушай, за Евой шла вся деревня, но если тебе от этого будет легче, то пусть и я шел за ней. И что дальше?
Вольф подошел к Андреасу вплотную. От его благодушия не осталось и следа.
— Оставь ее в покое. Она не забыла о Даниэле и не хочет тебя видеть.
— Это она тебе сказала?
— Да.
— И когда?
— Десять минут назад.
Андреас ничего не ответил.
— Что, кошка язык проглотила? — разозлился Вольф.
— Я не понял, Вольф, ты что, хочешь со мной подраться? Знаешь, мне все равно нечего терять.
Вольф сразу же смягчился.
— Просто оставь ее в покое.
Вдруг у них за спиной раздался чей-то голос.
— Привет, парни.
Оглянувшись, они увидели Ганса Бибера.
— Вы уже пробовали колбасу? — спросил он.
— Нет, — ответили братья в один голос.
— Андреас, ты лишаешь себя настоящего пира. Оффенбахер принес несколько корзин с хлебом, Зильберман — бананы и мороженое, а Ульрих жарит колбасу. Там есть даже американские гамбургеры.
Андреас только неопределенно кивнул головой. Ганс посмотрел на него из-под козырька своей фуражки с видом человека, знающего какую-то тайну.
— Я слышал, твой брат сделал тебе на День рождения подарок?
— Что-что? — озадаченно посмотрел Андреас на Ганса. Бибер повернулся к Вольфу.
— Ева сказала, что ты ему кое-что подарил.
— Ну… — замялся Вольф, сильно покраснев. — На самом деле мой подарок еще не совсем готов. Я хотел сделать сюрприз.
Бибер изобразил удивление.
— А Ева сказала, что ты подарил его Андреасу на День рождения. В прошлом месяце.
— Я… Я решил кое-что доработать, а потом уже подарить. А вы взяли и испортили мой сюрприз.
Вольф вернулся к Еве с маленьким букетом полевых цветов, который он наспех нарвал на берегу реки.
— Почти такие же красивые, как ты, — сказал он, снимая свою коричневую фуражку.
Ева, покраснев, приняла букет обеими руками.
— Я пытался уговорить его, но он не хочет. Ты же знаешь, каким бывает упрямым Андреас.
— Ничего страшного. Правда. Может, это даже и к лучшему.
— Вы оба через многое прошли, — сказал Вольф, слегка прикоснувшись пальцами к руке Евы. — Я просто хотел помочь.
Ева улыбнулась. Ее влекло к Вольфу, как никогда прежде. Наверное, на нее так повлияло его неожиданное сочувствие к брату. Или же — униформа Вольфа, красиво облегающая его широкие плечи. Или, возможно, — его светлые волосы, переливающиеся под майским солнцем, подобно зрелой пшенице. Ева почувствовала, как от прикосновения Вольфа внутри нее разгорается страсть.
— Знаешь, я хочу тебе кое-что объяснить, — сказал он. — Я на самом деле еще не подарил Андреасу ту тарелку.
— Как это?
— Ну, я же только сказал, что сделал ее, а не подарил. Я… Я хотел ее немного доработать.
— Да я же не против.
— Просто Бибер удивился, поэтому я подумал, что…
— Да ничего страшного, Вольф. Самое главное, что ты заботишься о своем брате.
С честью выпутавшись из неловкого положения, Вольф быстро сменил тему разговора, переключившись на мотоциклы и «Гитлерюгенд». Впрочем, вскоре беседа из диалога превратилась в его страстный монолог о героизме, жертвенности и долге настоящего немца.
Слушая его, Ева улыбалась своим мыслям. Она подумала, что Вольф — еще больший романтик, чем Андреас, хотя их романтизм находился на противоположных полюсах. Один был бескомпромиссным и храбрым воином, в то время как другой — чувствительным и утонченным поэтом. И все же, в этой бесшабашности Вольфа для Евы было что-то непостижимо привлекательное.
Вдруг, резко замолчав, Вольф прокашлялся.