Себастьян никак не мог понять, то ли она поддразнивает его, то ли действительно хочет повторить безрассудный поступок.
— Я попрошу миссис Джойс запереть его, —заявил он. — С оружием вы рискуете еще больше. И когда вы в следующий раз направите на мужчину пистолет, он может не оказаться джентльменом.
— Что ж, спасибо за своевременное и столь полезное предупреждение, — отозвалась Одрианна. —Думаю, вызнаете, о чем говорите, лорд Себастьян.
Ее насмешливый взгляд заставил его замереть. А еще — ее немного кривая улыбка. И ее ставшая уже знакомой ему манера держаться.
— Вы намекаете на наш поцелуй, — проговорил он, позволяя мыслям о поцелуе захватить его больше, чем было позволено. Вслед за этим Себастьяна стало медленно охватывать возбуждение. — Вероятно, я сейчас должен извиниться, несмотря на то что порой вы ведете себя так, что понять вас просто невозможно.
— Я так себя не вела! И не сделала ничего такого, чтобы вы повели себя как негодяй.
— Однако вы также не сделали ничего, чтобы остановить меня, — парировал Себастьян. — Уже одно ваше присутствие там, в одиночестве, спровоцировало непонимание. Однако… — Он слегка поклонился. — Мисс Келмслей, я прошу прощения за слишком вольное поведение тем вечером. Леди не должна терпеть такого обращения. Прошу вас простить меня.
Одрианна подбоченилась.
— Вы меня поражаете! Подумать только —явились сюда и продолжаете меня оскорблять, насмехаться надо мной.
— Я пришел сюда, чтобы вернуть пистолет, который вы направляли прямо на меня, — напомнил он ей.
Это немного охладило ее гнев. Нежные бледные щеки Одрианны мило зарозовели.
— Я была не права, — вымолвила Одрианна. — Это я должна извиняться перед вами. Признаю, что именно я несу ответственность за все, что произошло в нашу единственную встречу.
Себастьян улыбнулся одной из своих лучших, улыбок.
— Я настаиваю на том, чтобы вся вина за это была возложена на меня, — сказал он. — Вспоминайте события той ночи так, как вам хочется, и я не буду поправлять вас. Однако не заставляйте меня лгать самому себе, даже если нормы морали заставляют вас обманывать себя.
Она снова покраснела. Похоже, у нее весьма норовистый характер.
— Я не обманываю, сэр, — заявила Одрианна. — Даже себя.
— Думаю, вы вынуждаете себя поверить в ложь, — сказал Себастьян. — Вы убеждаете себя, что поцелуй вам не понравился и что я домогался вас сильнее, чем это было на самом деле. Со своей стороны я хочу сказать, что я ни о чем не жалею, разве что о том, что из-за короткого помрачения рассудка я допустил, чтобы в меня выстрелили.
В ее взоре появилось выражение недоумения и удивления, к которым примешивался страх. Последнее даже было неплохо, хотя она, возможно, и сама об этом не догадывалась.
— По словам моей кузины, еще не так давно вы любили играть с женщинами, лорд Себастьян, — промолвила она. — И как бы нелепо это ни казалось, похоже, сейчас вы флиртуете со мной?
Он посмотрел вдаль, безуспешно пытаясь справиться с жаром, охватывающим его тело. Взор Себастьяна был устремлен в дальнюю часть сада. Он видел лишь угол дома. Оранжерея почти полностью скрывала теплицу. Но подтверждение того, что ее посетители не могут их видеть, едва ли помогало ему.
— Да, мисс Келмслей, может быть, я и флиртую. От старых привычек трудно отделаться.
Одрианна рассмеялась:
— Полагаю, в прошлом вам не приходилось флиртовать с такой малой надеждой произвести на женщину впечатление? И если в «Двух мечах» я была немного… смущена, это сейчас ничего не значит, так что вы напрасно стараетесь сразить меня своей улыбкой. Попрошу вас вспомнить, что я не знала, кто вы такой, когда вы пытались домогаться меня.
Он снова посмотрел на нее. И увидел, как ветер играет в ее кудрях. От холодного света от зелени листвы в этом уединенном уголке сада казалось, что кожа у нее снежно-белая.
— Но теперь-то вам известно, кто я такой, мисс Келмслей, — напомнил он ей. — И я знаю, кто вы. Вы не находите, что это мало что меняет?
Судя по ее реакции, разницы действительно не было почти никакой. Одрианна попыталась принять равнодушный вид, однако опыта поведения в подобных ситуациях у нее не было.
— Нет, разница есть, причем огромная, и даже вы можете это понять. — Ее голос слегка задрожал.
— Правда? Не думаю.
— Да камень был бы больше тронут вашими заигрываниями и подхалимством, чем я, — заявила она. — И сейчас я даже не подумаю огорчаться и смущаться.
— Неужели? — Себастьян шагнул ближе к ней, хотя, черт возьми, и понимал, что не должен этого делать. — Никогда? Совсем?
Глаза Одрианны расширились от очаровательного, невинного изумления. Она резко повернулась, чтобы уйти. Но этого Себастьян сейчас допустить не мог.
Схватив Одрианну за руку, он рывком привлек ее к себе. Он хотел только поцеловать ее, чтобы доказать свою точку зрения. Ничего более. Во всяком случае, именно это он говорил себе. Одрианна не сопротивлялась и не отталкивала его. Правда, поначалу она немного напряглась от удивления, а затем расслабилась и полностью растворилась в поцелуе. Странно: ее тело отреагировало на поцелуй так, будто тепло его рук вызвало у нее озноб.
Мягкие губы. Осторожные, любопытные и безыскусные. Он не требовал, чтобы она ответила на поцелуй. Все, что он хотел узнать, было сказано ее прерывистым дыханием, сердцебиением и податливостью.
Поцелуй не был коротким. А один перешел во второй, потом в третий. В Себастьяне вспыхнуло желание, и лишь ее невинность останавливала его. Обнимая женщину другого типа — а именно с такими женщинами он имел дело, — Себастьян не стал бы бороться с искушением. Но ему нравилось дразнить ее, дарить ей скромные ласки, доставлять удовольствие и наблюдать за ее удивленной радостью, видеть, как она млеет от его прикосновений.
Себастьян обнимал ее все крепче, пока ее грудь и живот не оказались прижатыми к его телу, а ее дрожь не передалась ему. Его губы прикоснулись к ниточке пульса, бьющейся на ее шее, и он слышал ее восторженный стон. От этих звуков его желание стало еще горячее, он жаждал удовлетворить свою страсть.
Его ласки становились все смелее, и вот наконец его рука дотронулась до шелковистой кожи ее груди.
Одрианна громко вскрикнула — то был чудесный звук женского удовольствия. А потом она застонала, и этот стон почти не прерывался, пока его рука теребила ее отвердевший сосок сквозь тонкую ткань одежды.
Одрианна находилась словно в полусне. Чтобы не упасть, она крепко держалась за Себастьяна, изгибала спину, чтобы быть поближе к нему. Разрозненные мысли постепенно обретали форму. Он должен увезти ее отсюда и найти место — любое, — где они могли бы насладиться друг другом. Ему нужно…
Неожиданно острая боль черной тучей затмила ему разум. Перед глазами встала красная пелена, а с уст сорвалось проклятие.
Разум и зрение Себастьяна наполовину прояснились. Его левая рука упала, словно объятая огнем. Мисс Келмслей стояла в пяти футах от него, прикрывая рот руками: она была в ужасе, в полном смятении.
— Извините, пожалуйста! Я не хотела причинить вам боль, — в отчаянии быстро проговорила она. — Услышав, как открывается дверь, я всего лишь толкнула, чтобы освободиться, и… — Она в испуге посмотрела на сад. Ветер нее к ним женский смех и разговоры.
Очередной приступ боли заставил Себастьяна поморщиться. И опять эта боль!
— Ерунда! Ничего страшного, — проговорил он.
— Вы уверены? Вы очень побледнели.
Без сомнения, так оно и есть. Его тело оказалось словно в аду. Одрианна с волнением ждала, пока он справится с болью. На это понадобилось немало времени.
Она успокоилась, лишь когда увидела, что Себастьян постепенно расслабляется.
— Было бы ужасно, если бы Дафна и Селия увидели нас в таком… — Она на мгновение замялась. — Ну, в общем, как это было. Уверена, что вы понимаете, о чем я говорю. Они так неожиданно вышли из здания. Обычно они не выходят из оранжереи в это время, а работают в теплице.
Себастьян представил себе бледную женщину, которая вышла на солнце. Надо не забыть как-нибудь выразить ей свою благодарность.