Стараясь держаться как можно увереннее, Оливия вошла в будуар, ожидая, что граф последует за ней. В глубине комнаты виднелась приоткрытая дверь в спальню, где среди цветов простиралась широкая кровать, уже застеленная простынями.
Оливия остановилась посреди будуара и обернулась к лорду Эриту. Ее прямая спина, вздернутый подбородок и твердый взгляд выражали полнейшую невозмутимость. Граф стремительно переступил порог, но не остановился. Крепко сжатые челюсти, насупленные брови и сверкающие глаза выдавали решимость одержать верх над строптивой любовницей.
Оливия и не подумала отступить, хотя Эрит шел прямо на нее. Лишь в последний момент, когда, казалось, граф вот-вот ее растопчет, она слегка попятилась.
Осознав, что этот невозможный мужчина все же заставил ее спасовать, она резко остановилась. Но Эрит все наступал, словно задался целью сбить ее с ног. Оливия неохотно сделала шаг назад, потом другой.
С каждым шажком дверь в спальню позади нее становилась все ближе.
— Что вы делаете? — холодно спросила Оливия.
— Глупый вопрос, мадам. — В голосе Эрита звучала такая беспощадная жесткость, что у Оливии по спине поползли мурашки, а волоски на коже встали дыбом. Она и прежде догадывалась о темной стороне натуры графа, но теперь, оставшись с ним в доме наедине, отчетливо поняла, что Эрит намерен поступать, как ему вздумается, не спрашивая ее согласия.
Разумеется, он не собирался считаться с ее желаниями. Ведь он заплатил целое состояние за ее тело, а она приняла условия сделки.
— Милорд, я сказала вам, чего хочу, — возразила Оливия с прежней властностью в голосе. Она сделала попытку ускользнуть в сторону, но Эрит тотчас протянул руку, загораживая ей путь к отступлению.
— Да, сказали.
Оливия стиснула зубы, борясь со страхом и гневом.
— Я не… — Она попробовала увильнуть в другую сторону, но граф мгновенно встал перед ней, образуя заслон. — Черт возьми, милорд, я не овца! Прекратите меня пасти!
Уголки губ Эрита дрогнули в усмешке.
— Если вы настаиваете.
Ей бы следовало знать, что бросать Эриту открытый вызов не лучший путь достигнуть своей цели. Оливия с ужасом заметила, как сузились его глаза, а рот сжался в жесткую линию. В следующее мгновение граф легко оторвал ее от пола и подхватил на руки, всколыхнув облако желтого шелка.
Впервые увидев Эрита в салоне Перри, Оливия отметила, что этот человек очень силен физически. Но только теперь, когда он поднял ее на руки, словно куклу, она поняла, какова его истинная мощь. Вздувшиеся буграми мышцы на его груди и руках казались твердыми как камень.
От Эрита исходил жар, словно от раскаленного кузнечного горна.
— Опустите меня! — сдавленным голосом потребовала Оливия. Ее душил гнев.
— Нет. — Эрит наклонился и куснул ее за шею. Оливия вскрикнула, но не отболи, а от унижения. Собственная беспомощность приводила ее в ярость.
— Я ждал этого с первой минуты, как только вас увидел. — Граф стремительными шагами направился к открытой двери в спальню.
— Но это случилось всего лишь позавчера, — возмутилась Оливия, силясь вырваться.
— С тех пор прошла целая вечность. — Усилив хватку, Эрит отнес Оливию к кровати. — Прекратите извиваться, черт возьми. Вы же знаете, что я не причиню вам боли.
— Откуда мне знать? Вы ведете себя как дикарь. — Оливия закинула руку Эриту на шею и с силой дернула за темные кудри, закрывавшие высокий галстук. Она ожидала, что густые вьющиеся волосы графа будут на ощупь жесткими, но они оказались мягкими как шелк.
— Дикая кошка! Ладно, я опущу вас. — Остановившись у края кровати, он бесцеремонно бросил свою пленницу на постель.
Задыхаясь от гнева, она рухнула на прекрасные льняные простыни.
Оливия попыталась откатиться к краю кровати, но Эрит тотчас навалился сверху и навис над ней, не давая сбежать. Его огромное тело напоминало беспощадный стальной капкан. Она рванулась, стараясь высвободиться, и почувствовала, как трещит тонкий шелк юбки.
Другие мужчины уже пробовали подчинить ее себе, пользуясь превосходством в физической силе. Оливия Рейнз укрощала их своей холодностью, безразличием и стойкостью. Если любовник требовал больше, чем она желала ему дать, Оливия без сожаления расставалась с ним. Отчужденность давала ей огромную власть над ее покровителями, какой могли похвастать лишь немногие из куртизанок. И вот теперь она беспомощно билась в объятиях Эрита, словно бабочка, пришпиленная к бархату булавкой. Как можно было целиком отдаться на его милость? И с такой бездумной легкостью?