Корсет покрывала тонкая вышивка — листья плюща и тюльпаны. Эрит задержал взгляд на ее груди, вздымавшейся над кружевным краем сорочки. Дыхание его стало прерывистым. Серые глаза потемнели, затуманились, как море в ненастную погоду. В его взгляде полыхала страсть — так тлеют красноватые угли, припорошенные золой: довольно легчайшего дуновения, чтобы разгорелось всепожирающее адское пламя.
— Повернитесь, — резко приказал он. Сдержанность давалась ему все труднее.
Оливия молча повернулась к графу спиной и подняла волосы, чтобы он мог расшнуровать ей корсет. Шнуровка ослабела, Оливия одним грациозным движением сбросила изящный панцирь и повернулась к Эриту лицом. Теперь ее наготу скрывала лишь прозрачная сорочка. Сквозь тонкую шелковую ткань отчетливо виднелись коричневатые соски.
— Само совершенство, — тихо произнес граф. Оливия приподняла подол рубашки, но Эрит остановил ее жестом. — Позвольте мне.
Она стояла, подняв руки, как марионетка, пока граф стягивал с нее сорочку. Интересно, Эрит так же нежен со всеми своими любовницами? Даже Оливия нашла волнующим и пикантным это медленное раздевание. Казалось, граф видит в своей содержанке нечто большее, нежели соблазнительное тело, которым хочет обладать.
Жаль только, что он уделяет столько внимания женщине, не способной оценить его галантность.
Оливия послушно повиновалась, когда Эрит взял ее за плечи и, нежно, но, твердо подтолкнув к кровати, заставил лечь. Сняв с нее туфли и чулки, он обвел обманчиво сонным взглядом ее обнаженное тело. Кого он хотел одурачить? Граф был такой же ленивый и сонный, как голодный леопард, преследующий стадо антилоп.
Сбросив сюртук, он швырнул его на резной стул, стоявший у стены с обоями в лимонно-желтую и темно-синюю полоску. Потом его умелые руки потянулись к галстуку. Несколько ловких движений, и граф оказался босиком, с голым торсом.
Он был сложен как атлет. Нет, как гибкий молодой боксер, хотя ему, возможно, уже сравнялось сорок. Перед Оливией стоял мужчина в расцвете сил. Темные волосы, покрывавшие его могучую мускулистую грудь, сужались клином, превращаясь в узкую полоску, тянувшуюся к поясу брюк. Прямые широкие плечи и вздувшиеся мышцы на руках говорили о недюжинной силе.
Эрит бросился на постель, накрыв тело Оливии своим. Исходивший от него жар окутал ее, словно пуховое одеяло. Воздух в спальне, напоенный ароматами цветов и терпким запахом распаленной мужской плоти, казался густым как суп. Оливии стало трудно дышать. Ее руки невольно сжались в кулаки, она готовилась к неизбежному.
Но граф не спешил. Он медленно провел ладонью вдоль ее плеча, затем коснулся ключицы, погладил ребра. Его рука скользнула на ее талию, очертила круг, лаская крепкое бедро, и двинулась к колену.
Оливия беспокойно заерзала. Эти неторопливые соблазнительные движения смущали ее. Почему Эрит не прикоснулся к ее груди? К лону? Почему бы ему просто не раздвинуть ей ноги и не взять ее?
Он обхватил ладонями ее грудь. Соски ее мгновенно затвердели, сжались, Эрит наклонился, чтобы поцеловать крошечный, темный бугорок. Его пылающие губы сомкнулись вокруг соска, став еще горячее.
Оливия долго лежала неподвижно, принимая ласки Эрита. Его поцелуи не были ей неприятны. Конечно, ей встречались мужчины куда менее изощренные в любви.
Эрит отстранился и встал, его руки легли на пояс брюк. Быстрыми ловкими движениями он избавился от остальной одежды.
Казалось бы, его нагота не должна была удивить Оливию, однако даже у нее, многоопытной куртизанки, перехватило дыхание при виде обнаженного тела лорда Эрита.
Он был воплощением зрелой мужской красоты.
В нем не было ничего от мальчика. Ничего вялого, бесформенного. Лишь уверенность, мужество и сила. Большинство мужчин, сбрасывая одежду, кажутся слабыми и беззащитными. Словно улитки без раковин. Лорд Эрит, напротив, выглядел еще более властным, его переполняла мощь. Пристальный взор Оливии медленно скользнул от могучих ступней, икр и бедер вверх, к огромному, мощному копью Эрита, вздымавшемуся над черной порослью волос.
Сейчас случится неизбежное. Этот мужчина навалится на нее и проникнет в ее плоть. Странное оцепенение отпустило, наконец, Оливию. Сердце ее заколотилось, тело мучительно напряглось в яростном сопротивлении.
Ей никак не удавалось обрести уверенность и хладнокровие, нацепить на себя непроницаемую броню Оливии Рейнз, королевы куртизанок. Оставалось все меньше надежды доказать Эриту, что, как бы он ни старался, ему не удастся полностью завладеть ею, подчинить себе. Эта внутренняя неприступность всегда пугала любовников Оливии, давая ей власть над ними.