Улыбка Эрита стала еще шире.
— Не думайте, что если будете любезны со мной, я позволю вам сорваться с крючка.
— Я не лосось, Эрит, — ледяным тоном отрезала Оливия. — Встретимся в деревне через час. Если вы не будете ждать меня возле трактира, я уеду без вас. И отправляйтесь вы к дьяволу вместе с вашими угрозами.
Резко повернувшись, она пошла к дому священника. Эрит проводил Оливию долгим взглядом, восхищаясь ее горделивой осанкой и плавным покачиванием бедер. Гнев добавил ее походке страстность, порывистость. Такой она нравилась Эриту еще больше.
Прошло почти полтора часа, когда черная карета подкатила к деревенской пивнушке, убогой пародии на трактир. Оливия не сгустила краски, назвав это место жалким. Эрит выдержал час в грязном зале, потягивая водянистое пиво, пока подвыпившие мужланы глазели на него в тупом изумлении.
Когда час истек, граф с облегчением вышел из трактира на солнце и стал ждать Оливию вместе с Беем. Великолепная лошадь произвела еще больший фурор среди деревенских зевак, чем Эрит, посетивший обшарпанную местную пивную.
Граф испытывал смущение и неловкость не только из-за назойливого внимания обитателей деревни к его персоне. В этом затерянном уголке королевства его окружали запахи, картины и звуки сельской Англии. Преследуя Оливию, он был слишком разъярен, чтобы заметить распускающуюся зелень и молодую траву. Эрит уже не помнил, когда в последний раз был в английской деревне — возможно, в годы своего супружества. Он успел забыть сладкий, пьянящий аромат цветущей весны, запах луговых трав и зерна, зреющего на полях Англии.
В юности он мечтал лишь о том, как станет управлять своими угодьями и состарится на земле, завещанной ему отцом. Потом умерла Джоанна, и его тихая, размеренная жизнь изменилась навсегда.
Странно, но до этого дня Эрит не сознавал, как скучает по знакомым деревенским пейзажам. Смутная тоска по сельской Англии долгие годы жила в его сердце, и теперь превратилась в мучительную, жгучую боль.
Кучер Оливии соскочил с козел и, пробившись сквозь толпу грязных маленьких оборванцев, взял из рук Эрита поводья Бея.
— Я привяжу лошадь к задку кареты, милорд?
— Да. — Эрит стремительно направился к экипажу. Он думал, что придется расталкивать босоногих забияк, но мальчишки, почувствовав в незнакомце силу и властность, сами бросились врассыпную.
Распахнув дверцу кареты, Эрит забрался внутрь. Как он и ожидал, там царила роскошь: рубиново-красные сафьяновые сиденья, шелковые подушки с кистями, сверкающие деревянные панели. Усевшись спиной к лошадям, он устремил задумчивый взгляд на свою любовницу, молчаливо замершую напротив.
После яркого солнца снаружи карета казалась погруженной в полумрак, а фигура Оливии выделялась темной тенью. Эрит вытянул ноги и расправил широкие плечи, откинувшись на подушки. Оливия наблюдала за ним.
Она снова надела дорожный наряд, изящную шляпку и перчатки. Это была все та же отважная воительница, набросившаяся на Эрита у пруда, и все же что-то в ее облике неуловимо изменилось. За этот долгий беспокойный день граф узнал слишком много, чтобы видеть в ней лишь холодную куртизанку.
Несмотря на внешнюю невозмутимость Оливии, сквозь сладкий цветочный аромат ее духов пробивался тонкий запах тревоги. Она настороженно готовилась встретить атаку графа, словно загнанная антилопа, ожидающая прыжка льва. Дикарь, затаившийся внутри Эрита, сгорал от желания схватить ее в объятия и поцелуем разжать плотно сомкнутые губы, сделав их мягкими и податливыми. Близость Оливии в замкнутом пространстве кареты напоминала Эриту о соблазнах ее восхитительного тела.
Он пытался заглушить животный зов плоти, едва владел собой.
— Вы опоздали, — произнес он, больше желая нарушить тишину, чем упрекнуть свою спутницу.
— Да, — резко бросила Оливия. Она все еще сердилась. Возможно, даже сильнее, чем раньше, потому что уже не боялась за Леонидаса; вдобавок теперь их с графом схватка проходила без свидетелей.
Оливия могла не говорить, что задержалась нарочно, — Эрит и сам догадался. Возможно, она надеялась, что граф уедет без нее? О чем думала эта женщина? Что гордость аристократа не позволит ему подождать полчаса? Она недооценила терпение и любопытство Эрита.
Карета накренилась; изящная рука Оливии взметнулась вверх и ухватилась за кожаный ремень, чтобы удержать равновесие.
«Ага, миледи, я задумал выбить у вас почву из-под ног; как-то вы тогда запоете?»