Ни один мужчина не сможет пробудить в ней страсть.
Оливия думала, что Эрит слишком захвачен вожделением, чтобы заметить, что произошло, но он тотчас настороженно замер. Мучительное сожаление исказило его лицо, и Оливии захотелось расплакаться.
— Прости, я забылся.
Куда исчезла Оливия Рейнз, знаменитая куртизанка, в совершенстве владеющая искусством лицемерия? И откуда взялась эта беззащитная, легкоранимая женщина? Оливия не желала быть ею. Ей хотелось снова стать бесчувственной жрицей любви. Дамой полусвета, правившей миром мужчин. А женщина, в которую она превратилась, не могла совладать даже с самой собой.
— Почему ты остановился? — спросила она едва ли не с гневом.
— Ты знаешь почему.
— Почему же? — В ее голосе звучала ярость и боль.
— Потому что не в силах уйти. — С внезапной ожесточенностью он развел ее бедра и сделал выпад.
Эрит был крупным мужчиной, и Оливия сжалась, готовясь испытать боль: соитие всегда вызывало у нее неприятное чувство, несмотря на уловку с мазью. Но на этот раз, впервые в жизни, ее лоно увлажнилось соком. Она приняла в себя плоть Эрита необычайно легко, от изумления сердце Оливии на мгновение замерло.
Наконец-то она действительно стала любовницей Джулиана Саутвуда. Не только на словах.
Эрит уткнулся лицом в ее плечо, из груди его вырвалось рычание. Руки Оливии сами собой обвились вокруг него. Кожа Эрита была скользкой от пота, его сотрясала дрожь — он сдерживал себя из последних сил. Но все было напрасно. Бесчувственное тело Оливии не желало откликаться, как и всегда. Она не испытывала даже разочарования, хотя при мысли, что Эриту будет больно, сердце ее мучительно сжималось.
Она слышала прерывистое дыхание графа, его влажные волосы щекотали ей щеку. Их тела идеально подходили друг другу, как две половинки единого целого. Кожа Эрита пылала. Тишину нарушало лишь его шумное дыхание. Оливия знала: он пытается побороть желание пронзить ее снова и снова.
Будь на его месте другой мужчина, она прибегла бы к обычным приемам, давно набившим оскомину. Стонала бы и извивалась, изображая экстаз. Однако Эрит легко распознал бы ложь.
И с ним ей не хотелось притворяться.
Это и пугало Оливию больше всего.
Она вжалась в матрас, чувствуя, как колотится сердце графа, как тело его сотрясает дрожь. Ее ладони скользили по его спине вверх и вниз. Оливии нравилось прикасаться к нему. Ее пальцы робко исследовали его гладкую кожу и твердые бугры мышц. Эрит вздрогнул всем телом и снова сделал выпад. Потом еще и еще. Оливия вцепилась в его плечи, раскрываясь ему навстречу.
Она знала, Эрит старается быть нежным, но не испытывала ничего.
Из ее горла вырвался сдавленный стон. Этот звук пробудил в Эрите что-то дикое, необузданное.
Его движения стали резкими, стремительными, словно Оливию подхватил яростный ветер и вознес к грозовому небу. Но и в самом центре бури, в слепящей бешеной круговерти она оставалась странно неподвижной.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Эрит замер. Бледный, дрожащий, он запрокинул голову, будто уступая непреодолимой силе, и с шумом втянул воздух. Жилы на его шее вздулись, ноздри расширились.
Оливия ощутила, как внутри ее мощной струей извергается его семя. Это продолжалось бесконечно долго. Наконец Эрит глухо застонал и рухнул. Его тело все еще сотрясалось, но не от напряжения: он был полностью обессилен, опустошен.
Оливия крепко обняла его и прижала к груди. Раньше ей никогда не нравились эти минуты после близости, но сейчас она наслаждалась ими. Ей доставляло необычайно острое удовольствие сознавать, что Эрит принадлежит ей всецело, без остатка. Это незнакомое ощущение захватило ее целиком. Запах телесных соков ласкал ее ноздри, по телу разливалось странное тепло.
Было что-то непередаваемо трогательное в том, как затихший, лишенный сил Эрит лежал в ее объятиях. Оливия с нежностью думала о том, что доставила ему наслаждение, осушила его до самого дна. Она крепче прижала к себе Эрита, словно желая защитить.
Прежде она не испытывала ничего подобного.
В наступившей тишине медленно тянулись минуты.
Дыхание Эрита выровнялось, его сердце уже не громыхало словно барабан. Повернув голову, Оливия нежно поцеловала его влажные от пота темные волосы.
Ее горло мучительно сжалось, когда Эрит разомкнул объятия и откатился в сторону. Он так и не заговорил. Да и что он мог сказать? Оливия тоже хранила молчание. Ее тело осталось холодным и бесчувственным, Эрит это знал. И все же его вырвавшаяся на волю страсть подарила ей острую, бурную радость. Ни один мужчина не вызывал у нее похожего чувства, и она надеялась, что Эрит это понимает.