Вчерашний день изменил слишком многое. Если бы только граф не последовал за нею в Кент. Если бы Эрит оставался чужим для нее, она нашла бы в себе силы погасить жадное пламя, пожиравшее ее душу.
На губах Эрита играла улыбка, его взгляд не отрывался от ее лица. Оливия привыкла будить в мужчинах желание, но за все годы ее беспутной жизни ни один мужчина не разглядывал ее так внимательно. Взгляд Эрита смущал ее, лишая воли.
И все же она не в силах была отвести глаза.
— Не важно. Мне требовалось время, чтобы подумать. Оливия предпочла не задавать очевидный вопрос. Едва ли ей хотелось бы услышать ответ. Вместо этого она спросила:
— Ты ужинал?
— С этим можно повременить. А ты?
Она перекусила у Перри в середине дня и вернулась домой голодной. Перед любовным поединком с графом неплохо было бы подкрепиться. Но странная, неожиданная встреча заставила ее забыть о еде.
— Я не голодна, спасибо.
Эрит положил книгу на столик, рядом с бокалом и ворохом шелковых лент.
— Хорошо.
Оливия слегка наклонилась вперед.
— Мне неприятно признаваться в этом, Эрит, но ты заставляешь меня нервничать.
Эрит снова улыбнулся, или, скорее, его губы изогнулись в подобии улыбки.
— Тебе не о чем волноваться.
Руки Оливии, обхватившие подлокотники кресла, сжались в кулаки.
— Вот теперь я по-настоящему встревожена.
— Хочешь вина?
— Зачем? — с подозрением спросила куртизанка. — Мне оно понадобится?
Эрит тихонько рассмеялся, и звук его смеха отозвался щекочущей волной в теле Оливии, словно теплый мед тонкой струйкой потек у нее по спине.
— Возможно. Я хочу сыграть с тобой в одну игру. Взгляд Оливии метнулся к невинному на вид вороху лент. Только это не были ленты. Скорее разноцветные шелковые шнуры.
— Ты хочешь меня связать? — безжизненным тоном произнесла она.
Эрит устал действовать лаской, уговаривать ее, задабривать и убеждать, он потерял терпение и задумал применить силу.
Сказать по правде, Оливия надеялась, что у графа более богатая фантазия. Она переоценила Эрита. Разумеется, воображение рисует ему те же убогие, набившие оскомину картины, что и остальным мужчинам.
Пожалуй, это даже лестно, что Эрит пытается вовлечь ее в свои игры, решила Оливия. Как ни странно, этим он стал ей еще дороже, хотя и разочаровал.
Подавив вздох, Оливия откинулась на спинку кресла, чувствуя, как напряжение отпускает ее. Наконец-то она оказалась в знакомой стихии, пусть происходящее и выглядело чертовски банально. Эрит внимательно ее разглядывал.
— У тебя нет возражений?
Оливия принялась расстегивать жакет. Конечно, он захочет, чтобы она разделась. Другие мужчины, желавшие видеть ее пленницей, срывали с нее одежду.
— Нет, никаких возражений.
Разве что она снова останется опустошенной и неудовлетворенной, а на лице Эрита вновь появится смущенное, печальное выражение.
— Хорошо, тогда мы попробуем это в следующий раз.
Пальцы Оливии замерли, едва взявшись за третью пуговицу. Она медленно встала с кресла, негнущиеся ноги с трудом ее держали.
— Что ты сказал?
Эрит взял в руки шнуры и начал с ними играть. Оливия следила, не отрываясь за завораживающими движениями его сильных загорелых пальцев. Эти стремительные движения вызывали смутную тревогу, в них было что-то невыразимо чувственное.
— Я сказал, что мы попробуем это в следующий раз, — спокойно повторил он.
Вся уверенность Оливии мгновенно улетучилась — так разбегаются врассыпную копошащиеся под камнем крабы, стоит направить на них яркий луч света.
— Так чего же ты хочешь сейчас? — Слова давались Оливии с трудом: горло ее сдавило спазмом.
Эрит поднялся, но остался стоять, не делая попытки приблизиться. Как всегда, он возвышался над Оливией словно башня; граф — единственный мужчина из всех, кого она знала, — мог заставить ее почувствовать себя миниатюрной и женственной. Внезапно мысль о том, что Эрит свяжет ее и попытается соблазнить, вызвав ответное желание, пробудила ее любопытство. Еще неделю назад она не могла бы себе такое представить. Да что там неделю, даже минуту назад.
Эрит все еще держал в руках витые шнуры.
— Я хочу, чтобы ты меня связала.
Оливия растерянно отступила на шаг. Она не представляла себе Эрита в роли безвольной жертвы. Неужели он из тех мужчин, что любят побои? Один из ее бывших любовников нуждался в боли, чтобы достигнуть, пика наслаждения, и Оливии пришлось быстро покончить с этой связью. Она не могла без отвращения изображать пародию на жестокость — лорд Фарнсуорт показал ей, что такое настоящая безжалостность.