Желание? Оливия никогда не испытывала влечения к мужчине. Но даже если бы испытала, какой Эриту в этом прок? Ее тело не отзывается на прикосновения, а сердце мертво для чувств.
Мертво? Собственные мысли показались ей фальшивыми. Как ни удивительно, в это мгновение сердце Оливии сжималось от нестерпимой боли.
— Ты говоришь о наслаждении плоти, — вяло проговорила она.
— У тебя украли способность испытывать чувственное удовольствие. Это непростительное злодеяние.
— И все же я выжила.
— Выживать и жить совсем не одно и то же. Оливия моргнула, слезы жгли ей глаза. К чему лгать?
Она мечтала бы стать той женщиной, какой Эрит желал ее видеть.
— Слишком поздно. Эрит резко качнул головой.
— Нет. — Оливия чувствовала на себе неподвижный испытующий взгляд графа. — Ты доверяешь мне?
Оливия с сомнением прищурилась.
— Я никому не доверяю.
— Знаю. — Эрит немного помолчал. — Ты могла бы довериться мне сегодня ночью? О большем я не прошу. Только на одну ночь, не навсегда.
— Для людей вроде нас слова «навсегда» не существует, — печально отозвалась Оливия.
— Неправда, — возразил Эрит. В его звучном голосе слышалась глубокая убежденность. — По крайней мере, подари мне одну привилегию: будь со мной честна.
Оливия призвала на помощь последние остатки мужества, чтобы дать Эриту отпор. Как бы ей хотелось его принизить, сделать похожим на любого другого жалкого самца из тех, что побывали в ее постели.
— Я всего лишь шлюха. Честность для таких, как я, — непозволительная роскошь.
— Ты чувствуешь себя шлюхой рядом со мной? Что она могла ответить?
— Чего ты хочешь, Эрит? — в отчаянии воскликнула Оливия.
— Того, что хочешь ты.
— Это бессмысленно.
— Возможно, просто непривычно.
— Ни один мужчина не говорил мне подобных вещей.
— Знаю. — В глазах Эрита читалось такое искреннее сочувствие, что Оливия едва удержалась от желания протянуть руку и коснуться его щеки. Ей пришлось одернуть себя.
Что, если она сдаст последние бастионы, а Эрит ее обманет — ведь он мужчина, предательство у него в крови? Это разобьет ей сердце.
Тоненький голосок шепнул ей, что все барьеры, тщательно возводимые ею вокруг себя, давным-давно рухнули, но Оливия лишь досадливо отмахнулась.
Отведя глаза в сторону, Эрит поднял и протянул ей шелковые шнуры.
— Свяжи меня. А потом делай, что тебе захочется. Оливия изумленно застыла, не в силах произнести ни слова. Ею овладело безотчетное желание возразить, взбунтоваться.
Мысль о том, что Эрит окажется целиком в ее власти, пугала ее. Против этого восставало все ее существо. Не странно ли? Разве не о владычестве над мужчинами мечтала она с четырнадцати лет? Но смятение тотчас уступило место привычному цинизму: холодная куртизанка, которую Оливия старательно лепила из себя долгие годы, полные страданий и боли, не желала сдаваться.
— Разве я не могу доверять тебе, пока не свяжу?
— Конечно, можешь. — На губах Эрита снова показалась все та же мягкая улыбка. Сердце Оливии мучительно сжалось. «О Господи, довольно, хватит». — Но если ты меня свяжешь, то будешь уверена, что я всецело в твоей власти.
— И этим я доставлю тебе удовольствие? Боже, какая великая жертва! — Оливия уже не пыталась сдержать сарказм.
— Ты вольна, делать все, что тебе захочется.
— Могу исхлестать тебя? — усмехнулась Оливия, зная, что ни за что не причинила бы ему боли.
— Если хочешь.
— Не обращая внимания на твои желания? — Да.
— Значит, я могу уйти?
На худой щеке Эрита дернулся мускул, и Оливия поняла, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, графу далеко не безразлично, какое решение она примет.
— Если тебе так нужно.
— Зачем ты это делаешь? Эрит пожал плечами.
— Мы зашли в тупик и должны это исправить, — веско произнес он. — Иначе все кончится тем, что мы погубим друг друга.
— Самый простой выход — расстаться.
— Ты ищешь легкий путь?
Оливия не осмелилась ответить утвердительно.
— Так ты предлагаешь мне связать тебя и делать все, что захочется?
— Да.
Она протянула руку. К ее удивлению, пальцы не дрожали.