— Не говори глупостей, Оливия. Конечно, любовь существует.
Взяв у лакея с подноса два бокала шампанского, Эрит протянул один Оливии.
— Позволь мне выразить восхищение женщиной, взявшей меня в плен, — произнес он, поднимая свой бокал.
— В самом деле? Почему же тогда я, как и ты, чувствую себя жертвой?
Эрит с улыбкой сделал глоток шампанского, надеясь, что оно охладит бушующий в нем жар.
— Ты отнюдь не жертва, Оливия.
В прекрасных топазовых глазах вспыхнул знакомый решительный огонек.
— На самом деле, Эрит, я рада, что ты пришел сюда вместе со мной сегодня. Это поможет нам сбросить груз старых ошибок и подвести итоги.
Эрит озадаченно нахмурился. Тон Оливии встревожил его. Похоже, настроение у нее изменилось. Чутье предостерегало Эрита: Оливия что-то задумала, и вряд ли ему это понравится.
— О чем ты толкуешь, черт возьми?
— Прошлой ночью ты выиграл пари. — Куртизанка повернулась к толпе. — Друзья мои, я хочу сделать объявление. — Голос Оливии тонул в оживленном гуле, но поскольку многие гости наблюдали за живописной парой, гомон толпы чуть смолк.
Десятки любопытных голов повернулись в их сторону. Все горели нетерпением узнать, какую еще забаву придумала знаменитая, великолепная, неподражаемая Оливия Рейнз.
Поскольку в этот вечер прославленная куртизанка впервые показалась в обществе со своим новым любовником, любопытство публики было накалено до предела.
Внезапно рядом с Оливией появился Монтджой. Лицо его казалось встревоженным.
— Что случилось, дорогая?
— Я дала слово лорду Эриту.
Лицо Эрита мучительно исказилось, в глазах вспыхнуло недоверие и протест.
— О чем ты?
Неужели она имеет в виду то давнее, нелепое пари? Не может быть. С тех пор слишком многое изменилось. А после прошлой ночи тем более. Оливии это хорошо известно.
Эрит решительно взял ее под руку. Она отшатнулась, стряхнув его руку. Ее топазовые глаза повелительно сверкнули.
— Ты знаешь, о чем я. Я отдаю долги.
Передав Монтджою бокал грациозным движением, от которого у Эрита перехватило дыхание, она повернулась к графу. В салоне повисла напряженная тишина. Даже русский оркестр умолк, хотя в соседнем зале музыканты продолжали наигрывать незатейливую танцевальную мелодию.
— Когда я приняла предложение лорда Эрита, мы заключили пари.
«Господи, это какое-то безумие! Неужели она не понимает, что мне плевать на это проклятое пари, будь оно неладно?!»
Заглянув в глаза Оливии, Эрит угадал, что чувство собственного достоинства велит ей исполнить взятые обязательства. Странно, но эта падшая женщина оказалась благороднее и честнее всех, кого он знал. Оливия Рейнз снова ошеломила его.
И все же ни при каких обстоятельствах Эрит не мог позволить ей публично унизить себя. Каких бы нелепых представлений о чести она ни придерживалась.
— Нет, Оливия, — в ужасе прошептал он, пытаясь предотвратить неминуемый скандал. — Не делай этого.
Его усилия оказались тщетными. Оливия уже решилась и начала опускаться на колени. Любопытная толпа подалась вперед, воздух накалился — казалось, еще немного, и посыплются искры.
— Пари — дело святое, — холодно возразила Оливия, как будто ее безумная выходка была делом необычайной важности. — Уверена, ты впитал это с молоком матери, Эрит.
— Оливия, ради Бога, остановись. Ожерелья вполне достаточно, — взмолился граф.
— Я обещала.
— Прекрати, черт тебя побери. — Эрит сунул в руки Монтджою свой бокал, не заботясь о том, подхватил ли его молодой лорд. Сжав плечи Оливии, он заставил ее подняться. — Я этого не хочу, — яростно прошипел он сквозь стиснутые зубы. — И никогда не хотел. С самого начала.
Оливия недоуменно нахмурилась.
— Но я проиграла пари, Эрит. Ты знаешь, что выиграл.
По залу прокатилась волна шепота, послышались удивленные возгласы. Казалось, сам воздух сгустился от нетерпеливого ожидания.
— Ты не проиграла. Никто не проиграл. И никто не выиграл. — Эрит понизил голос, не желая давать сплетникам пищу для пересудов. — Чертово пари меня не волнует. Это была лишь уловка, чтобы тебя удержать. Ты хотела меня оставить, и мне пришлось пойти на хитрость. Пари — единственное, что пришло мне в голову.
— Я добровольно приняла условия пари и поклялась, что встану перед тобой на колени.
Эрит отчаянно пытался вспомнить ту ночь, когда он, почти обезумев от желания овладеть Оливией, предложил ей это безрассудное пари. Они мерились силами, соперничая за власть, и каждое произнесенное ими слово, каждый жест был частью игры. Но даже тогда Эрит не собирался подвергать Оливию унижению. Напротив, он восхищался ее гордым достоинством и ценил ее именно за это.