— Этот спектакль должен пройти идеально,— сказал он. Она удивилась тому, как легко ему удается забыть о финансовых проблемах, когда речь заходит о театральной постановке.
— Мы должны немедленно начать репетировать. Нам необходимо добиться совершенства, Элизабет.
— Миссис Робинсон будет играть?
Он не посмел посмотреть ей в глаза. Что ей известно о его отношениях с этой прекрасной актрисой? Внезапно он рассердился. Он — гений, разве нет? Она не может мерить его обычными мерками. Ей следует помнить о том, что сколько бы он ни гулял, он всегда в конце концов возвращается к ней. Он будет любить ее всегда; он знал, что на всем свете нет подобной ей женщины. Разве этого не достаточно? Мэри Робинсон прекрасна... ее красота отличается от красоты Элизабет. Красота Элизабет была неземной. Недаром о ней говорили, что она «прекрасна, как ангел». Но гений должен познавать мир. Он не может проводить всю свою жизнь среди ангелов.
— Конечно,— раздраженно произнес он.— Конечно. Конечно. Она — наша главная приманка.
— Разумеется,— спокойно сказала Элизабет.— Я просто подумала — хватит ли у нее опыта?
— Опыта? Она играет в театре уже более трех лет. Ее Джульетта имела мгновенный успех.
— Понятно. Значит, она будет играть Утрату.
— Да, Утрату.
Он посмотрел на свои часы.
— Я не могу терять время. Я должен сказать им об этой великой чести. Нам следует немедленно начать подготовку.
Он смущенно встал. Она думает о том, продолжается ли его роман с актрисой? Знает ли она вообще о нем?
В этом заключалась проблема с добрыми женщинами. Никогда нельзя знать, что именно им известно, потому что любые несчастья, бедствия, предательства других людей они принимают терпеливо и невозмутимо. Такая реакция избавляла от многих жизненных сложностей, но иногда выводила из душевного равновесия.
Он крепко обнял ее; она тотчас ответила на его объятия. Она поклялась любить мужа и выполняла свою клятву.
— Я пришел домой, чтобы прежде всего сообщить новость моей Элизабет,— сказал он.
Выйдя из дома, он потребовал подать ему карету и только тогда забыл о своих проблемах. Внезапно он вспомнил, в какую сумму она обошлась ему. Большая часть мебели еще не была оплачена. Общение с женой напоминало ему о его грехах.
Теперь он встретится с Мэри Робинсон. О» представил себе, как он сообщит ей новость.
Расставшись с мужем, Элизабет вернулась к клавесину. Однако она не стала петь, а подумала о своем романтическом похищении, о недолгом счастье тех дней, когда она верила в то, что, поженившись, они с Ричардом обретут нескончаемое счастье. Во всяком случае, утешила себя она, я никогда не смогу быть счастлива без него.
Однако до его появления в ее жизни она безмятежно жила в доме отца, где все было подчинено музыке. С утра до вечера звуки музыки заполняли дом. Бат был весьма красивым городом. Теперь, когда она жила в Лондоне, он часто снился ей. Но Ричард должен находиться в Лондоне. Здесь располагался его театр и бурлило веселье; тут были игорные дома и клубы, к которым его тянуло; в столице жили блестящие мужчины вроде Чарльза Джеймса Фокса, чьим обществом наслаждался Ричард.
Но прежние дни были славными. Она улыбнулась, вспомнив, как пела со своей сестрой Мэри; брата Томаса, игравшего на скрипке в детской, считали гением.
Как гордился ее отец своими талантливыми детьми — особенно ею! Он называл ее «певчей птичкой». Она хорошо помнила тот день, когда он сказал ей: «Элизабет, я считаю, что на свете нет лучше голоса, чем твой». Как счастлива она была тогда! Она стала знаменитой — или почти знаменитой,— спев ораторию перед королем. Тогда все говорили о ее таланте. Сестра Мэри, сама обладавшая красивым голосом, сказала, что он — лишь слабое эхо голоса Элизабет.
Те дни, когда они все жили в большом доме в Бате и отец преподавал пение, были счастливыми. Затем однажды к ним пришла миссис Шеридан, жена преподавателя ораторского искусства, чтобы взять уроки пения; семьи подружились, и Ричард стал постоянным гостем в доме учителя пения.
Элизабет часто подумывала об уходе в монастырь. Когда ее начал преследовать отвратительный майор Мэттьюз, от которого девушке не удавалось избавиться, ей еще сильнее захотелось уйти от мирской жизни. Она обладала красотой, почти равной ее музыкальному дарованию, и знала, что мужчины будут добиваться ее. На Элизабет обращали внимание мужчины, занимавшие высокое положение в обществе. Хорас Уолпол написал в одном из своих писем, которые, похоже, читали многие, что король не мог отвести от нее взгляд, когда она пела ораторию, и строил ей глазки, насколько это было прилично в столь священном месте.