– То есть, – улыбнулся Никита, – самолеты вообще больше падать не будут. Никогда.
– Вы меня просто успокаиваете, – пустила слезу старушенция и выронила носовой платок.
– Ну, посудите сами, зачем мне вас утешать? – Никита отцепил руку соседки от своей руки и обиженно добавил: – Делать мне больше нечего.
– Мы упадем.
– Не факт, – тяжело вздохнул он.
– Я упаду, и вы упадете вместе со мной! – зло выдала соседка, окончательно разочаровавшись в собеседнике. Почему же ему не страшно? Ему обязательно должно быть страшно!
– Не факт, – зевнул в ответ Никита. – То есть вы, может, и да, а я вряд ли…
– Но мы летим в одном самолете!
– Еще слово – и в самолете буду лететь я вместе с другими пассажирами, стюардессами и экипажем, а вы отправитесь вниз на землю. Почти самостоятельно и без парашюта.
Старушка качнула фиолетовым причесоном и, желая обрушить на гадкого собеседника весь гнев, набрала в легкие воздух, но вспомнила о перспективе самостоятельного полета (без каких-либо двигателей), захлопнула рот и откинулась на спинку кресла.
«Надо было сказать ей это еще два часа назад», – подумал Никита, наслаждаясь долгожданным покоем.
Тратить время на получение багажа не пришлось – вещей он взял немного, всего одну сумку. Он мог вообще отправиться налегке, но пока неизвестно, чем закончится разговор с отцом и не придется ли ехать в гостиницу. Папочка, мягко говоря, уже не одобрил его возвращение (а что будет дальше?) и, кажется, до сих пор надеется, что неразумное чадо одумается и все переиграет. Но нет, этого не будет.
В зале прилета Никита первым делом посмотрел на яркие кафешки (перекусить или потерпеть?), а уж затем принялся разглядывать встречающих. Отец грозился приехать, но, похоже, передумал.
Никита прошел мимо электронного табло, мимо восторженной барышни с букетом хилых гвоздик, мимо группы пацанов, шумно радующихся прилету друга, мимо пышной женщины в клетчатой кофте, недовольно бурчащей себе что-то под нос, мимо девушки, держащей в одной руке плоский кожаный портфель, а в другой – лист бумаги… Только сделав еще несколько шагов, он осознал, что было написано оранжевым маркером на белом листе. «Никита Замятин». Ого, а о нем не забыли!
На губах появилась усмешка. Он едко подумал: пусть девчонка стоит, встречает – а он пойдет своей дорогой. Ага, пойдет. А может, она знает его в лицо? Хм, отец вполне мог показать ей фотографию.
Секунду помедлив, Никита обернулся и… наткнулся на ее взгляд. Ну да, она его узнала, только пока не двигается с места – сомневается. «Папочка, ты все продумал…»
Ладно, ну и что. Если ей нужно, пусть догоняет. Никита прибавил шаг, представляя, как незнакомка срывается с места и скачет за ним по залу, размахивая листком. «Подождите! Подождите! Куда же вы! Меня прислал Лев Аркадьевич! Подождите!» Да, наверное, это будет выглядеть именно так.
Никита переложил сумку в другую руку и остановился около прилавка маленького пестрого кафе. Прислушиваясь, не зовут ли его, купил бутылку холодной минералки и покосился в сторону девушки… Она по-прежнему стояла ровно, точно солдат на вахте, и сверлила его взглядом. Продолжает сомневаться или взывает к совести? Никита улыбнулся, коротко вздохнул, сделал несколько глотков и пошел обратно. Совесть в наличии имелась, но не в ней сейчас дело. Увиливать от разговора с отцом он не собирался, так зачем тянуть? Поехали!
– Привет, – бросил Никита, остановившись напротив девушки. Выражение ее лица не изменилось: ни осуждения, ни удивления.
– Добрый день, – произнесла она.
– Никита Замятин, – представился он и, оправдывая свое поведение, предъявил бутылку с водой: – Пить очень хотелось.
– Я отвезу вас ко Льву Аркадьевичу, пойдемте, – ответила она.
Никита согласно кивнул (мол, как скажете) и покорно пошел следом за девушкой. Странно, на миг она показалась знакомой, но нет, раньше они не встречались – в Москве он не был уже сто лет.