Попаданец проигнорировал бой своего защитника, не заметил собственной передислокации или телесных неудобств. Он так и продолжил рассказ с набитым мусором ртом, острым сколом у горла и неестественно вывернутой рукой.
Твердые осколки ранили его небо и язык, пыль забилась в глаза, носоглотка почти не дышала из-за липкой кашеобразной массы во рту. Слова становились все менее внятными, стали перебиваться бульканьем и горловыми звуками подступающей рвоты. Однако ничего из этого никак не остановило Саргона от собственного монолога. Персонаж должен марать бумагу вне зависимости от своего состояния. Некоторых героев сёненов от такого издевательства не спасает ни смерть, ни увечье, ни середина напряженного боя.
— …Спешу вас огорчить, дамы и господа, это совсем не так. В начале я вообще не планировал брать с собой Айру. И даже сейчас, с высоты своего послезнания, я не могу с точностью утверждать, было ли ее включение в команду ошибкой или невероятной удачей.
О, она раскрыла себя с совершенно другой стороны. Слишком много переменных, которые я не учел. Тьма Диюй, наша связь, ее пророчество насчет времени сумерек, неизвестный ритуал, чьи последствия все еще ждали подходящих условий. Плюс прорва скопленой энергии порчи и демонические эманации. Чудовищный по своей непредсказуемости коктейль.
Словно дом с привидениями в который принесли кусок урана с работы. Как будто Фродо открыл мануфактуру по производству колец, Саруман с Гендальфом на самом деле играли в веселую ферму, или Гумберта Гумберта взяли работать директором в детский дом.
Но не стоит винить во всем бедняжку: моя милая элами сделала все, что смогла. Жаль, требовалось от нее совершенно противоположное. Слишком много не к месту возникшего самобичевания. Тьма внутренняя и тьма внешняя провели между собой мост вопреки всем стараниям. Какая нелепость!
Данко нес свое сердце людям, но споткнулся и уронил его. Ахиллес в подпитии убил Патрокла вместо Гектора, Елена изменила Менелаю не с Парисом, а с самой Афродитой. Классический сюжет не должен быть так запутан. Вечная проблема неофитов: они ищут сложное в сложном, когда надо — простое в простом. Вместо выдумывания всяких концепций, Оккам должен был убрать своей бритвой дурацкую щетину…
Его дальнейший монолог оказался заглушен спором нескольких людей вокруг лежащего в грязи тела.
— Зачем ты вынес его оттуда? — Злобно зашипел визгливый мужской тенорок.
— Я спас ему жизнь! — Возразил грубый бас, — Прорыв шел точно от алтаря!
— Вот именно! Мы же говорим о Саргоне! Он мог и сам справиться. Поглотить эту энергию или направить в другую сторону или сделать что-нибудь другое. Он гений, зачем ты влез?!
— Посмотри теперь на этого гения! У каждого есть свой предел, Иккагецу, — В тон Камея могли быть вморожены все предатели девятого круга Ада и шляющийся Данте с Вергилием в придачу.
— Мы должны отнести его обратно в тот подвал, — Раздался третий голос. Десятник спрыгнул вниз, брезгливо вытащил тело мальчишки, засунул палец ему в рот, чтобы тот вытошнил все случайно проглоченное, а потом вытер руки о его же халат.
— Я ухожу с ним обратно в казарму, — Упрямо гнул свою линию Камей.
— Ты хочешь дезертировать с поля боя? — Вкрадчивым тоном осведомился Акургаль. Очередная вспышка окрасила левую половину его лица в жутковатый оранжевый оттенок аварийных ламп. Темные глаза масляно блестели от нервного напряжения, рука плавно тянулась к собственному мечу.
Десятник искренне не знал, сможет ли его звероватый подчиненный выполнить приказ или предпочтет спасти… кого? Друга? Подопечного? Брата по крови? По духу? Или Старшего? Он не знал о точном характере связи между бандитом и мальчишкой, но не собирался слепо верить в приоритет долга перед товарищескими узами.
— Ма, — Коротко бросил он, когда Камей после секундной заминки рванул к нему с оттянутым назад кулаком.
Они оба были готовы к противодействию. Не столько из чувства ответственности, сколько из самосохранения. Бывший вор был там, у Прорыва, в поворотный для Насыпи момент. И его мнению, мнению осторожного, озабоченного сверх меры собственной шкурой человека, Акургаль доверял куда больше, чем неожиданно верному бандиту.
Новая вспышка дала достаточно света, чтобы во всех подробностях рассмотреть короткий бой. Скупое движение Иккагецу, от которого кулак Камея дрогнул, отклонился на несколько сантиметров в сторону. Достаточно, чтобы вместо лица десятника лишь слегка мазнуть ему по скуле. Сокрушительный нокаут вышел маловразумительным пшиком.