Негатив словно растворился в окружающей темноте, выходил из него вместе с каждым выдохом, вытеснялся из организма порцией морозного воздуха казарменных сквозняков. Бегающие мысли обрели структуру, сердце вернуло привычный ритм. Следом накатило облегчение от спокойной, неторопливой тишины. Место за закрытыми глазами отличалось перечной сентиментальностью, словно старый, покосившийся дом из детства.
Он потянулся за этим ощущением, сделал глубокий вдох, будто перед погружением в холодную воду, а затем открыл глаза. Серые тона барака разбавлялись слабыми проблесками света, бликами на стойке с оружием, темнеющими силуэтами спящих сокомандников.
Саргон застонал. Память возвращалась кусками, тошнотворной аппликацией, насильно вставляемой в мозг. Ощущение незавершенности, вырезанного куска откуда-то изнутри головы зудящим несоответствием кололо его сознание.
И не только его.
Тело выгнулось дугой, Ци внутри начала кипеть, двигаться, бешено циркулировать по организму. Ток внутренней энергии стал изменяться, перестраивать свою структуру и коммуникации под нее. Пробудились доселе спящие мелкие каналы в груди и межреберье, Ци стала ощущаться плотнее, гуще, воздух вдруг начал поступать в организм настолько быстро и мощно, что голова закружилась от избытка кислорода.
Эти и десяток, сотня других, более мелких изменений терзали тело юного практика, заставляли его сдавленно хрипеть от боли, спазматически улыбаться от внезапной эйфории, пучить глаза от жжения, конвульсивно двигать пальцами и целыми конечностями, которые теряли чувствительность.
Он не знал, сколько это продлилось. Казалось, пошедший вразнос организм сейчас окончательно сломается от пугающего резонанса внутри. Полностью доканает то немногое, что все же оставалось в целости после незрелых экспериментов Саргона. Однако, вскоре ощущение битого стекла и трещин в теле исчезло, сменило направленность. В бушующей энергии появилась некая структурированность, цель.
Поток начался на четвертом межреберье, горячей волной поднялся к третьему межреберью, добрался до плеча, прошел по центру его внутренней части, двинулся дальше через локтевой сустав, затем по внутренней части предплечья к центру ладони, чтобы завершить свой бег на кончике среднего пальца.
Внезапно к горлу подкатила тошнота. Саргон перегнулся через койку, кое-как успел достать из-под нее ночной горшок, после чего бурно низверг в него поток вязкой черно-желтой слизи. Раз, другой, третий. На четвертый спазмы прекратились также резко, как начались. Зато сам попаданец ощутил невероятный прилив энергии.
Хотелось вскочить со шконки, выбежать на крыльцо казармы, поддать как можно больше Ци в свои мышцы, а затем бежать, бежать так далеко и быстро, как только возможно. Голова все еще кружилась от избытка кислорода, внутренняя энергия кипятком шпарила по нервам, мышцы подрагивали в предвкушении.
Саргон еще пару минут поборолся с собой, однако Ци все настойчивее требовала выхода, поэтому он все же поднялся с лежанки, двинулся порывистым шагом во внутренний дворик казармы. Лишь захватил с собой ночной горшок, дабы соседи не проснулись раньше времени от мерзкого запаха отторгнутых шлаков.
"Что со мной?"
Он в полузабытьи вытащил кнут, махнул им на пробу, бессознательно активировал на нем навык циркуляции. Новое движение продолжилось в комплексе, мягко перетекло в базовую стойку, затем сменилось целой комбинацией. После завершения стандартной разминки он решил попробовать новый выпад, затем улучшить предыдущее движение, затем четче поставить базу, затем…
Саргон не знал, как долго он держался в стремительном, невероятном единении тела и разума. Ощущение потока полностью поглотило его. Собственный организм слушался идеально, сложные переходы и смычки между стойками отрабатывались если не с первого, то со второго раза, энергия подавалась в мышцы филигранно, насыщала даже не сами волокна, а работала напрямую с органоидами. Уходила молочная кислота, множились митохондрии, необходимые для выносливости, сокращалось время отклика нервов.
Он очнулся лишь когда опустошенное тело повело назад. Удивительно, но Саргон совершенно не ощущал гнетущей измотанности чрезмерного истощения, предупреждающей боли, судорог и прочих радостей. Так случалось всегда, если он слишком близко подходил к границе, использовал слишком много Ци. Подобный эффект с какого-то момента стал ему настолько привычен, что он перестал его замечать.
Внутренняя энергия обеспечивала его цифровые характеристики реальным наполнением, поддерживала функциональность нелепого, перекошенного неправильным развитием тела. Требовала свою долю на пассивные техники, вроде защитной пленки, инстинктивного наполнения мышц и каналов и других действий.