Бездушный отсчет времени, ненавистные цифры, остаток до возвращения способности «Time is Alter».
01:49:12
И прежняя сила обернулась постыдной слабостью.
Еще целых два часа до открытия Срединного Мира, до возможной перезагрузки, до повторного шанса на жизни. До снятия блокады его способности из-за местечкового схода почти исчезнувшей Богини.
Нет права на ошибку. Нет права на слабость, на… Ни на что нет, на самом деле. Нельзя кататься по земле, нельзя выть, нельзя бояться смерти и голосить от ужасного ощущения неизбежности.
Он забыл. Не понимал. Позволил эмоциям захлестнуть себя.
Саргон проигрывал свой бой, и его благоразумия хватало лишь на смутное осознание факта своего неизбежного поражения. Обратиться к своей энергии казалось чем-то тяжелым и не слишком важным. Привычка к смерти сладким шепотом призывала к сбросу цикла.
Какая разница, если он не очнется. Ведь это будет не сейчас, потом. Всего лишь избавление. Стоит только потянутся к душе…
Вот только сбрасывать было нечего.
«Я даже умереть сам не могу!!! Проклятый старик, вонючка, гнойный выкидыш червей-хризалид. Неужели после всех страданий и преодолений я проиграю жалкому навознику с пестрой раскраской⁈»
«Ну да»
«Но это было бы обидно. Наш „дедушка-ветер“ отнюдь не Бог Фен Бо. И Ци у него говённая…»
Легкая усмешка тронула искривленные в пароксизме страдания губы.
«Правда, говенная. Особенно для Сборщика. Так вот от чего так несет, хе-хе»
«У меня лучше. Сильнее, чище…»
Саргон преодолел панические реакции глупого организма на одном лишь упрямстве, презрении к противнику. Он был бы не против умереть от руки Ксина, оказаться заваленным телами демонической орды или погибнуть от мести Ба нюй ши.
Это казалось куда более благородным и подобающим, нежели погибнуть в балаганной маске на потеху презираемой публики под разочарованным взглядом куратора от руки смердящего старика в попугайской раскраске.
Опция «лечь и умереть» перестала быть вменяемым выбором, так что пришлось бороться, переступать через себя. Заново нащупывать собственную Ци, несмотря на боль, придать ей нужную форму, выдумать ответное решение, пока собственную энергию терзает и дергает в защитном порыве буквально по всему организму внешняя сила.
Везучий начертатель, сам того не зная, спровоцировал аутоиммунную реакцию организма Саргона. Ударил самым эффектным и болезненным способом. Оказался близок к победе, как никогда. Вот только и сам устал, не сумел сразу развить успех. А потом стало поздно.
«Я просто хочу, чтобы все это остановилось, чтобы боль ушла. Как я вообще жив спустя столько времени…» — Саргон забыл о том, что секунда пытки всегда кажется целой вечностью. Зато он снова начал думать.
«Его Ци слабее», — Взгляд на кожу, где наливаются синяки и алеют кровоподтеки, но нет ни разрывов, ни язв, ни других открытых ран.
«Напор чужой Ци слабее моей пассивной защиты», — Меридианы не пострадали, как и энергоканалы. Чужая атака едва смогла пробиться сквозь пленку на коже, после чего полностью завязла там.
Побочный эффект его телесного усиления доставил ему неоправданные страдания. Но, вместе с тем, не пустил чужую энергию дальше.
«Он начинает новую атаку. Опять с той же блеклой Ци в основе».
Последнее наблюдение оказалось решающим.
Саргон не считал себя человеком дела: успехи врага, боль или другая негативная мотивация не делали его быстрее или сильнее. Только пинок по болезненной гордости заставлял его преодолевать лень или трудности.
А так, он был жадным до информации любителем развлечений, ему нравилось замечать или воображать странное в обыденном, так что привычка к анализу (бессмысленному и самодовольному) оставалась с ним даже во время его работы грузчиком.
Любопытство и поиск истины — вот побудительное начало всех действий парня.
«Он использует одну и ту же Ци, свою телесную с неким влиянием солнечной. И это несмотря на возможность „намагнитить“ себе более крутой природной энергии, построить конструкт на ней. Сама же природная Ци берется извне строго одного вида, никаких смешиваний, как у меня. Может ли…»
Юный практик счастливо рассмеялся. Ощущение пожирающих тело червей исчезло, сменилось ноющей болью на поверхности кожи да полынной горечью в меридианах.
Та же волна Богини Чанъэ, которой он развеял иероглиф-тройку, помогла и с новой напастью. Теперь направленная не во врага, а на самого практика, словно тропический душ. В отличие от цельной формы иероглифа, сосредоточенные на атаки иглы она выжгла без всяких проблем.