– Я свой график не видел уже пару месяцев, – ответил Струев, – Аня передаст мне график по всему моему оставшемуся, и я выжму все, что смогу.
– Так и сделаем. Ане же и скажешь свои прогнозы. Далее…
– Погоди, Данила, – остановил Суворова Струев, – не гони коней. Я считаю, что капитально отстает прежде всего теоргруппа.
– Теоргруппа ведет работу строго по плану, – сказала, глядя в свои бумаги Филиппова.
– Интересное дело! – Струев откинулся на спинку стула. – Две самые основные вещи, ради которых нужна теоргруппа, до сих пор подвешены в воздухе. Решений нет никаких. Предложения сформулированы не членами теоргруппы, и ею самой никак не обработаны…
– Погоди, доцент, не части, – прервал Суворов, – насколько я понимаю, две основные вещи, по-твоему, – это политико-государственное устройство в случае успеха и те опасности, с которыми мы можем столкнуться. Так? Хорошо. Теоргруппа, отвечайте.
Теоретическую группу возглавлял Герман Вадимов. Он поднял глаза и посмотрел на Суворова, затем повернулся к Струеву и ответил:
– Теоргруппе эти две, как выразился Иван, вещи в качестве основных или первоочередных задач не доводились. Мы действительно должны подготовить основные параметры политического устройства, но при заранее заданном типе такого устройства. Предложения, переданные в группу, это скорее поток сознания на самые разнообразные темы. Обрабатывать там нечего. Что до опасностей…
– Эй, погоди, Гера, – перебил Струев, – что значит, нечего обрабатывать? Вы, во всяком случае, должны были проработать исторический материал.
– Проработали.
– И?
– И ничего. Получается, что реализовать заложенный комплекс идей можно при любом устройстве государства. Это не я говорю, это выводы из анализа исторических данных. Вся сущность совокупности геокультурных факторов, определенных, как…
– Ты по-русски умеешь разговаривать? – перебил Струев.
– А ты слушать умеешь или только нудить? – огрызнулся Вадимов. – Короче говоря, все то, что мы понимаем под Православной Цивилизацией заключается в нюансах, полутонах, что-то вроде всегда немного «не до»… Я считаю, что при всплытии необходимо в целом опираться на то, что есть, а затем… Вот затем надо будет создавать все условия для рассекуляризации общества и государства, проявления национальной и геокультурной аутентичности, развития имперского сознания в том виде, в каком оно близко всем нам…
– Иными словами, – решительно вступил в разговор Суворов, – Струев и прав, и не прав. Теоргруппа по первому вопросу результат не выдала. С другой стороны, видимо, результат, четко сформулированный, будет вообще неверен.
– Мысль изреченная есть ложь, – подал голос Киреев.
– Что-то вроде того, – подтвердил Вадимов.
– Обалдеть!.. – качая головой, прокомментировал Струев.
– Все, ребятушки, – снова заговорил Суворов. – Насколько я понимаю, надежную модель государственного устройства мы не придумали. Поэтому считаем вплоть до полного всплытия рабочей моделью формальное, возможно, даже реальное сохранение существующего ныне государственного устройства, но под присмотром Советников, то есть нас. Политический процесс через пять-семь лет после всплытия пойдет сам собой, но официально или нет, Советники будут следить за тем, чтобы государство не зашло туда, куда не надо, в критические моменты перехватывать на себя управление силовыми структурами и все такое… Прошу высказываться по моему предложению.
Суворов обвел взглядом собравшихся. Все молчали.
– Нет возражений? – спросил он. – Что ж, принято. Стало быть, вопрос о первом главе государства после окончательного всплытия решился сам собой. Мы не успеваем подготовить кого-либо, кроме Ясногорова. Струев, Никитин, есть возражения? У остальных? Тоже принято. Теоргруппа продолжает работать в данном направлении и до, и после всплытия. Потребуется поменять что-либо, поменяем. Следующий доклад по данному вопросу через год общему сбору. Нет возражений? Хорошо. Тогда по второму вопросу Струева. Опасности. Герман, излагай.
– Мы закончили предварительную работу над вопросом неделю назад, – откликнулся Вадимов. – Задача, повторяю, не считалась приоритетной, поэтому сроки вполне в графике. Мы сгруппировали опасности по тридцати так называемым ситуациям…
– Я читал это еще полгода назад, – перебил Струев. – что нового?
– Мы проработали каждую ситуацию, довольно подробно описали все факторы, в том числе и возможные скрытые, которыми она может определяться и характеризоваться. Кроме того, нами показано, что принципиально других ситуаций-опасностей быть не может.
– Я тоже читал перечень ситуаций, – вступил в разговор Анатолий Никитин, отвечающий за политтехнологии, – если я правильно помню, там есть ситуация за номером тридцать, которая называется «неизвестная ситуация». При таком тридцатом номере, естественно, можно считать, что других ситуаций быть не может.
– Ты неправильно понял тридцатую ситуацию, – ответил за Вадимова Струев, – ситуация тридцать – это не любая иная ситуация, не «прочее», а ситуация, в которой реализуется принципиально неизвестная опасность.
– Ладно, – согласился Никитин, – пусть я в этом не дока, однако как реально воспользоваться полученными теоргруппой результатами?
– У меня есть одна идея, – сказал Струев, – можно подключить статистические методы. Мне надо еще почитать все, что нарыли по ситуациям Гера и его ребята, но я думаю, что можно будет построить по каждой ситуации некий функционал корреляций…
– Кто из нас не умеет говорить по-русски? – усмехнулся Вадимов.
– Ты, конечно, – уже почти добродушно улыбаясь, ответил Струев, – дай мне все свои данные.
Вадимов достал из кармана мини-CD-диск и передал его Струеву.
– Доцент, – сказал Суворов, – тебя только что старались максимально разгрузить, а ты снова что-то грузишь на себя. Аня?
– Данила, – отозвалась Филиппова, – раз уж Струев – страж, то это его. Ничего не поделаешь. У него есть два года или даже больше на эту работу.
– Что это будет? – спросил Суворов.
– В идеале, – ответил Струев, – это будет программный комплекс, в который мы сможем по определенному алгоритму вводить все данные по происходящим событиям, а на выходе получим индикацию о вероятности той или иной ситуации. Это безусловно потребует гигантских ресурсов в плане компьютерного железа, но через два года они у нас либо появятся, либо нам уже будет по барабану.
– Хорошо, – подытожил Суворов, – работай. Не позже, чем через год, доложишь о первых наметках, договорились? Но только без завала графика по остальным делам, смотри у меня! Двигаемся далее. Аня?
– Коротко по финансовому блоку вопросов, – отозвалась Филиппова, – расскажет, естественно, Мария Галушко.
– Эй, радость моя, – обратился к Галушко Струев, – оторви свои очаровательные глазки от палмтопа и поведай нам, сколько у нас денег.
– Я как раз вывожу данные на экран, – слегка покраснев, отозвалась та, водя стилом по экрану компьютера-блокнота. – Финансирование текущих дел и проектов идет с покрытием 94 процента. Учитывая отставание от графика по некоторым направлениям, это даже чуть больше, чем нужно. Основные затраты придутся на следующие два года.
– А сколько нам нужно? – спросил Суворов. – Есть сейчас более точные данные?
– Более точных нет, ответила Галушко, – и, я думаю, уже не будет. Стоимость программ при всплытии никто сейчас не определит. Так что мы исходим из той же суммы, что и раньше: восемь ярдов в евровом эквиваленте. Сюда включены военные и полицейские проекты 2008 года. Деньги по хитрой цепочке перебрасываются и накапливаются в Гонконге и Турции. Сейчас есть уже почти два ярда. Счета и валюты накопления разные, естественно.
– Насколько законспирированы и надежны цепочки? – спросил Суворов.
– Настолько, насколько это возможно, Данила. Если знать, что конкретно ищешь, то догадаться, что каждая из наших цепочек имеет цель накопления для быстрой переброски денег в Россию, специалисту несложно. Но что это даст ищущему? Если он догадывается, зачем нужны эти деньги, тогда как бы все равно, а если нет, то у него будет лишь спектр предположений, кто и какое финансово-налоговое правонарушение задумал. В лоб же откопать цепочку, тем более привязать ее к какому-нибудь физическому или юридическому лицу у нас в стране практически нереально. Другая ситуация будет при переброске. Тогда появится максимальный риск.