Одни настаивали на главной роли материальных условий бытия, другие оперировали примерами гениев и героев, изменивших мир. Они упорно стояли на том, что без них человеческое общество никогда бы не возвысилось над стадом обезьян. В качестве таковых, своими мыслями и поступками изменивших мир, назывались Иван Грозный, Степан Разин, Петр Первый и даже распятый Христос. Эта позиция пользовалась большим пониманием аудитории. Оппоненты оперировали цитатами своих выдающихся лидеров (Родзянко, Плеханова, Милюкова).
А некто Скляров – невысокого роста, худощавый мужчина, похожий на школьного преподавателя – заявил: «Общество развивается совсем по другим законам – законам смены времен. Не нужно ничего заново придумывать, надо послушаться древних мудрецов». И обращаясь к спорящим сторонам, упрекнул их: «История говорит о тщетности усилий тех, кто придумывает новые истины и принимает их за очередной догмат». Закончить свою мысль ему не дали. Под свист всей аудитории он был изгнан из зала.
Да, это похоже на идеи, которые содержатся в «Пути перемен». Что-то подсказало Доку, что это может быть тот Шкляров, который в жестокое революционное время пытался напечатать перевод с древнегреческого в полувоенной газете. Док подумал, что он, очевидно, понимал свое положение чудака-одиночки. Ведь время было такое: «кто не с нами, тот против нас». И ждать пощады или снисхождения к другим, иным мыслям не приходилось.
В то время многие искренне полагали, что люди живут не по-человечески. Нужно только найти правильную идею и открыть на нее народу глаза. Признав и приняв ее, все станут жить долго и счастливо в новом мире. Эта иллюзия увлекла целое поколение людей и не в одной стране. Она заставила стать на тернистый путь поиска справедливости не одного истинного приверженца и искателя правды.
Другие считали, что принять такую идею – только полдела, надо людей заставить жить по ней. Ну, совсем как детей. Тогда они привыкнут к верным правилам поведения, а дальше уже сами будут жить долго и счастливо в лучшем из миров. Эти благие начинания сгубили не только жизни искателей истинных общественных законов, но и их многочисленных последователей. И, в конечном счете, оказалось (вместе с ними) большое количество пострадавших.
Док в душе восхищался искателями истины. И тем, что Скляров, этот никому не известный интеллигент, полагал, что дело не столько в открытии новых идей и общественных законов, а в освоении уже имеющихся. И искал их у древних, которые уже жили по ним.
Еще в советское время Док с рук на книжном рынке купил «Философский словарь» 1913 года издания и с удивлением прочитал статью «коммунизм». В ней говорилось, что все ранние попытки реализовать его принципы кончались неудачей. Ему сейчас казалось удивительным, ведь люди знали про это, хотя бы идеологи, но, тем не менее, они шли на баррикады в борьбе за эти принципы. Наверное, каждое поколение считает себя более умным, способным и готовым свернуть горы, что не удавалось их предкам.
Теперь Док знал, что делать. Нужно продолжить поиск в Санкт-Петербургском университете. Там учились и преподавали лучшие российские переводчики с древних классических языков. Когда он оказался в командировке в Санкт-Петербурге на конференции, его ждала первая удача. Коллеги выяснили, что Шкляров действительно преподавал в университете древнегреческий язык и историю на кафедре классических дисциплин в 1913 году. В июне 1917 он убыл на фронт в действующую армию. Личного дела в архиве не сохранилось. В университетском сборнике трудов нашлась его статья о поэме Гомера. В ней упоминалось, что он работает также по византийской тематике. Кроме того, Док узнал, что имя Шклярова было Александр, а по отчеству Павлович.
Наконец, из университета (он просил прислать все, что есть о Шклярове) пришла копия статьи о летней практике Шклярова в Греции. Тут оказалось, что след, взятый Доком, верный. Шкляров летом, во время практики, побывал в монастыре на греческом острове Корфу. В библиотеке монастыря он обнаружил рукопись монаха Григориоса (или Григория) о последних днях империи ромеев. Шкляров с позволения монахов переписал текст и собирался его перевести и опубликовать. Во время работы над переводом его заинтересовала книга, принадлежащая императору Константину, на которую ссылался Григорий.