- Можно, - чуть заплетающимся голосом ответил Дубов. В своей Кислоярской действительности он отнюдь не слыл безупречным трезвенником, но и к столь обильным возлияниям не привык.
- Себе я налью поменьше, - как бы извиняясь, сказал хозяин. - Мне ведь на свидание с дамой пора идти. А вы тут продолжайте, сделайте милость.
- Дама та самая, что вы давеча говорили?
- Ну конечно! Ах, какая женщина, какая женщина... Мне для нее ничего не жалко, я ей даже свой лучший золотой перстень подарил, вот как!
Василий открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но передумал и вместо этого отпил из кубка немного вина.
- Ну, я побежал, - засуетился хозяин. - А вы тут располагайтесь, чувствуйте, как дома.
- Извините, я хотел бы немного отдохнуть, - сказал Василий. - Знаете, после столь бурной ночи...
- Конечно, конечно! - понимающе загромыхал Беовульф. - Слуги укажут вам горницу, и отдыхайте хоть до скончания века!
***
Королевский летописец Пирум, принявший Чаликову в древлехранилище, расположенном в одной из башен замка, по своей наружности оказался совсем не похожим на тех не очень многочисленных историков, коих Наде довелось увидать воочию, а именно старца Пимена из оперы "Борис Годунов" и кислоярского кандидата исторических наук госпожу Хелен фон Ачкасофф.
Чаликову, а точнее пажа Перси, встретил невысокого роста плотный мужичок в валенках и залатанной серой фуфайке, на фоне которой ярко выделялся пестрый шейный платок. Летописец широким жестом окинул свое хозяйство - обширное круглое помещение, заставленное старыми комодами и высокими, почти до потолка стеллажами - и произнес чуть скрипучим голосом:
- Ну вот, наконец хоть кто-то залюбопытствовал. A то ведь так и пропадут невостребованными сии драгоценные немые свидетели былых веков. Его Величество уже известил меня, дабы я всячески способствовал утолить твою любознательность, о мой дражайший юный друг!
Говоря это, Пирум снял с одного из стульев, также весьма древнего происхождения, ворох пожелтевших бумаг, кинул их на пол и пригласил гостя присесть.
- Благодарю вас, господин летописец. - Надя поудобнее устроилась на стуле. - Для начала мне хотелось бы узнать, как возникло Мухомо... то есть Новая Ютландия.
- Нет ничего проще, мой юный друг, - с готовностью откликнулся Пирум. Беспристрастные скрижали сберегли немало свидетельств, подлинных и мнимых, тех незапамятных лет, и единственная трудность в том, как отделить зерна истины от плевел вымысла, поелику не все очевидцы одинаково относились к тем давним событиям.
- Ну так может быть вы расскажете о них так, как лично вы их видите? предложила Надя.
- Увы, скромное положение королевского древлехранителя и летописца не дает мне права истолковывать то, что было, на собственный лад, - высокопарно ответствовал Пирум. - Мой долг - быть беспристрастным и непредвзятым повествователем, дабы не уподобиться некоему господину Стобхарду, коий злонамеренно извратил сии давние и кровопролитные деяния на потребу невзыскательным зрителям своих бездарных представлений!
Летописец подошел к стеллажам и, ловко взбежав по приставной лестнице, безошибочно снял с полки старинную книгу.
- Так слушай же, мой юный друг, - начал Пирум, спустившись с лестницы и поудобнее устроившись за столом, - сию повесть о печальных и вместе поучительных событиях, имевших быть более трех столетий тому назад на другом конце мира, вдали от сих мрачных и бесплодных болот!
- В просто Ютландии? - догадалась Надя.
- Именно там. Жил в Ютландии королевич, именем Георг, хотя разные летописцы называют его иными именами, более привычными их наречиям. И вот обуяла сего королевича лютая гордыня, насланная бесами и злыми духами, и ввергла его в отчаяние и бурную безосновную подозрительность: довел он возлюбленную свою девушку до умопомрачения, а ближнего царедворца, мужа мудрого и доблестного, зарубил булатным мечом, приняв за диавола в крысьем обличье. Короля же, дядюшку своего, подозревал он в отравлении бывшего короля, Георгова батюшки, и также тщился умертвить. И завершились все эти безобразия тем, что переполнилась чаша терпения, и Георга изгнали из Ютландского королевства. Тогда он пустился странствовать вместе с приближенными своими, некими... - Пирум заглянул в книгу и по слогам прочитал: - Некими вельможами, имя коим Гильденкранц и Розенштерн. И когда после долгих трудных скитаний оказались они в наших краях, то королевич Георг приобрел за вполне умеренную плату обширную часть болот у белопущенского князя Феодора Шушка и, взяв в жены дщерь его Василису, обосновал на сих болотах королевство, кое нарек Новою Ютландией. И надобно тебе сказать, что здесь отпустили его бесы и злые духи, и правил он долго и справедливо, а хозяйствовал весьма рачительно и даже пытался осушать болото, но не успел, а в потомках, увы, не нашел достойных продолжателей своих славных дел. Да вот можешь сам взглянуть.
Пирум подвел Надю к запыленному окну, сиротливо тускневшему меж двух высоченных полок, ломящихся под весом старинных пергаментов, и указал вдаль, где под косыми лучами предзакатного солнца блестели какие-то длинные нити.
- Это и есть болотоосушительные канавки, - пояснил Пирум. - Они тянутся далеко, на много верст. A между ними такие стрелки суши, у нас их прозвали грядками. Но поелику труды короля Георга остались незавершенными, то все так и стоит уже три века. Одна польза, что на этих грядках много грибов водится, и отнюдь не токмо мухоморов.
"Значит, Александр - еще и прямой потомок князей Шушков, - отметила Надя. - Будем это иметь в виду на крайний случай, если ничего не получится с Марфой".