- Вы завалили дело с Гренделем и Беовульфом - раз. Вы даже боярина Василия не могли убрать чисто - два. Прикажете продолжать?
- Нет, не надо, - поспешно ответил Каширский.
- Тогда делай свое дело!
Каширский снова набычился, напрягся и даже чуть зашевелил ушами. Один из Длинноруких устремил взор на Каширского и немного подался в его сторону. Второй же Длиннорукий все так же стоял столбом с видом полного дурака. Похоже, что опыты чародея действовали на обоих, только по-разному. И вдруг в звенящей тишине из-под княжеского стола выкатилась крупная золотая монета. Она, поблескивая боками, деловито двигалась в сторону двери, и путь ее пролегал ровно промеж обоих Длинноруких. И вот тот из них, что покачивался в гипнотическом трансе, ловко, как кот на мышь, бросился на монету.
- Кхе-кхе, - усмехнулся князь Григорий, - вот мы и разобрались, кто здесь самозванец.
- Это не я! - испуганно подал голос тот Длиннорукий, что лежал на полу, крепко сжимая в жирной ручонке золотой.
- Конечно, не ты, - спокойно отозвался князь. - Тебя спасла от темницы твоя воровастая сущность. - И, уже обращаясь к Каширскому, зловеще продолжил: - Вот мы и разобрались, любезный, без твоих фиглей-миглей.
Каширский сжался, как кролик перед удавом:
- Ну, это по чистой случайности, вы обронили монетку...
- Это у тебя с Анной Сергеевной все чистые случайности, - с неприятным хрустом размял длинные пальцы князь. - А у меня точный расчет.
- Ваша Светлость, если бы вы соизволили мне дать еще немного времени, то я бы все непременно и сам...
Но тут произошло нечто неожиданное: второй Длиннорукий слегка щелкнул пальцами, и теперь Каширский, мелко задрожав всем телом, стал опускаться на пол неподалеку от "первого" Длиннорукого.
- Вот этот... этот! - залепетал Каширский, беспомощно хватаясь руками за воздух. - Я знаю, кто он...
- И кто же? - спросил князь, с некоторым удивлением глядя на корчащегося Каширского.
Но тот не успел ответить, так как "второй" Длиннорукий вдруг стал резко худеть и увеличиваться в росте, а его черты начали меняться прямо на глазах у изумленных зрителей.
- Да, ты прав, Каширский, - презрительно заговорил он, окончательно приняв другой облик, - я Чумичка. Вы убили Василия, можете убить и меня, но ваше время истекло. Не я, так другой прикончит все это вурдалачье царство!
- Велите казнить его, Ваше Превосходительство, - злобно забормотал Каширский, тщетно пытаясь подняться с пола. - Велите его расстрелять, повесить, утопить...
- Тебя не спросили, - презрительно бросил князь Григорий. - Нет, я его заставлю послужить на благо себе. Он ведь настоящий чародей, как я вижу, не то что некоторые. - И, обратившись к Чумичке, спросил: - Ну как, пойдешь ко мне на службу?
- Никогда, - тихо, но твердо ответил Чумичка.
- Ну что ж, я тебя не неволю, - через силу усмехнулся князь. - У тебя будет время обдумать мое предложение. Отведите его у темницу и глаз не спускайте!
Охранники тут же подскочили к Чумичке и, не дав ему даже пошевелиться, схватили под руки и вывели прочь.
- Вон, - негромко сказал князь Каширскому, - и постарайся не попадаться мне на глаза, покамест не позову.
Каширский, радуясь, что так легко отделался, попытался встать, но, не сумев, на четвереньках пополз к двери.
Когда горе-чародей столь нелицеприятным образом покинул княжеские апартаменты, "настоящий" Длиннорукий, кряхтя, встал с пола:
- Ну что, князь Григорий, убедился теперь, что я - это я?
- А бес тебя знает, может, и ты тоже - не ты, - проворчал князь Григорий. - Ну ладно, отправляйся на конюшню.
- На конюшню? - изумился Длиннорукий.
- А то куда же? Ты ведь туда так рвался. Хотя нет, на конюшню рвался тот, самозванец. Но ты однако же туда сходи.
- Для чего?
- Найдешь там некоего Петровича, душегуба и лиходея. Познакомишься с ним, а завтра я отправлю вас обоих на важное задание.
- Вот это по мне, - обрадовался Длиннорукий. - А что за задание?
- Его тебе расскажет барон Альберт, - поморщился Григорий от накатившей головной боли. - А сейчас оставь меня. - Но, когда Длиннорукий достиг двери, негромко добавил: - А монетку верни!
Едва Длиннорукий, опечаленный расставанием с монеткой, кланяясь покинул кабинет, князь Григорий стиснул голову руками и чуть слышно пробормотал:
- Кажется, все к лучшему. Боярин Василий мертв, Чумичка в темнице... Только бы эта боль прошла поскорее. И скорее бы этот день прошел...
***
Александр подавленно молчал, сидя в глубоком кресле. Молчала и Надя. Она понимала, что если король пригласил ее к себе в покои, то собирается что-то сказать. Поэтому Чаликова терпеливо ждала.
- Вот и Уильям куда-то запропал, - после долгого молчания тихо проговорил Александр.
- Надеюсь, Ваше Величество, что он не стал добычей людоеда, - позволила себе пошутить Надя. Однако Его Величество был настроен куда серьезнее.
- Как жаль, - вздохнул он, - еще несколько дней, и она была бы спасена.
- Кто, донна Клара? - удивленно переспросила Надя.
- Да. Теперь этого можно не скрывать, хотя я прошу вас особо не распространяться - огласка тут совершенно ни к чему. Но вам я скажу вдруг это поможет установить истину.
- Значит, донна Клара носила в себе какую-то тайну? - понизила голос Чаликова.
- Эта женщина пребывала здесь под именем известной гишпанской стихотворицы не столько по нашему давнему обычаю, сколько потому что должна была таить собственное имя.
- Если не секрет, Ваше Величество, от кого она скрывалась?
- От князя Григория. Как вам, вероятно, известно, земля Белой Пущи разделена между князьями и боярами, многие из которых - потомки тех, кто уцелел от Шушковских времен.
- Как, разве там не упыри заправляют? - удивилась Надя.
- Заправляют, конечно, упыри, - согласился Александр, - но делают это не напрямую. A для видимости в Белой Пуще даже существует не больше не меньше как Боярская Дума. Это чтобы иметь дело с иноземными правителями, которые прекрасно знают, кто в Пуще хозяин, но вступать в прямые сношения с упырями им вроде как бы неприлично, а с боярами - совсем другое дело, даром что эти бояре пляшут под вурдалачью дудку.
- Надо же, а я и не знала! - покачала головой Чаликова.
- Князь Григорий - очень умный... чуть было не сказал "человек", продолжал король. - Очень умный правитель. Или, скорее, хитрый. Он прекрасно понимает, что чисто по-человечески народу легче подчиняться не упырям, а своим же помещикам. Но не дай бог кому-то хоть в чем-то отойти от воли князя Григория - и в одну прекрасную ночь вся помещичья семья исчезнет без следа, а в усадьбе появится новый барин, более послушный. И не дай господь кому-то из селян залюбопытствовать, куда девались прежние хозяева!