— Это твоя мама Лиз?
— Да.
— Серж, можно мне посмотреть?
— Будь по-твоему, баловница. — Он, не спеша, раскрыл плоскую золотую капельку, и Таня наклонясь над его ладонью увидела портрет женщины, давшей ценой собственной жизни, жизнь Сержу.
— Очень красивая. Кого-то она мне напоминает…,- силилась вспомнить она, — причём встреча была совсем не так давно и женщина была намного старше, вот так, как выглядела бы Лиз будь она жива.
— Выдумщица.
— О, Серж, дорогой, я вспомнила… В тот вечер, у церкви, женщина-нищенка. Я тебе говорила об этом, а ты не поверил.
— Что говорила, о чём не поверил? — поцеловал её в подставленные солнцу голые плечи барон.
— Как можно забыть такое, Серж. Она сказала, что когда ты человек опасности нет, и мы можем быть счастливы. Проклятие действует на добермана, но теряет свою силу в человеке.
— Милая моя, ты фантазёрка, — уронил он её в траву.
— Нет же, Серж, нет. Поверь мне. Она сказала, что от человека, родиться человек, а ты ловчишь со мной ночью, я чувству это. А, тем не менее, у нас родится нормальный здоровый малыш.
— Не сочиняй…
— Упрямец, это была твоя мать и она, дав знак, предупредила меня, а ты так упрям… Отчего ж ты так упрям? Вот отчего?
— От жизни, какой я прожил свои дни. Не хочу для своего ребёнка того же. Хватит любовь моя, ты и так раскрутила меня на всю катушку, уймись.
— Помнишь, ты обещал открыть тайну проклятия…
— Ты считаешь, что сейчас самое время?… Ну, хорошо, — заметив её недовольную мордашку сдался барон. — И здесь ты меня переиграла. Какой-то мой прадед увёл невесту у своего друга. Тот и нажелал им, чтоб в день свадьбы брачное ложе его досталось псу.
— И что?
— Предание доносит, что так и случилось.
— Бог с ним с прошлым. Опять кукует кукушка, слышишь, давай спросим о будущем или о чём-нибудь постороннем?
— Ты уже раз спрашивала, помнишь? и она явно тебе надула, — посмеивался он, подобравшись к её прелестной шейки обвитой тоненькой золотой цепочкой.
— Та глупая была.
— А эта документ тебе принесла, что умнее, — хохотал он, пройдясь рукой по её разгорячённому под тонким платьем телу. Митрич, завидев такое, потянув за собой возницу со второй кареты, спрятались вовнутрь, прикинувшись спящими. Глаза барона лихорадочно блестели. Руки нетерпеливо комкали многочисленную одежду на ней, пытаясь добраться до тела. «Чёрт возьми, зачем столько тряпок, тем более такая жара? — металось в мозгу, — но какое это удовольствие иметь рядом любимую женщину, как сладко и жарко проходит с ней то, что было с камелиями лишь естественной необходимостью. Взять её тут и сейчас, в этой траве. Митрич отвернётся, а потом в речку искупаться, где-то она тут рядом в нескольких шагах, ветром свежий запах воды навеяло». Он даже не дал жене приподнять голову, чтоб посмотреть, что делает в этот момент Митрич. Завалив в роскошную цветением траву, осыпая страстными поцелуями, больше не выпустил до тех пор, пока не насытился сам, да и она не запросила пощады. Остыв и натянув на себя кое-какую одежду, а её горевшее и мягкое, как воск пылающей свечи тело, завернув в нижние юбки, пошёл напрямую, на запах воды.
— Ваша светлость куда? — тут же появился из кареты Митрич.
Барон махнул рукой в противоположную сторону.
— Мы покупаемся, по — моему предположению близко вода.
— Вот не сидится им на месте, всё куда-то тянет, спасай их потом, — ворчал под нос садовник. Заложив руки за спину, Митрич принялся ходить быстрыми шагами туда-сюда вдоль карет. Натыкаясь, словно, на стену останавливался и шёл обратно. Привыкнув по-хорошему к семейству, он волновался, когда пара удалялась далеко. Резонно прикидывая: «Мало ль что с ними может случиться…» Глубокие складки, от таких дум, бежали от переносицы вверх, складывая лоб в гармошку. Горничная Тани с камердинёром барона, ехавшие в карете, которая везла багаж, воспользовавшись минуткой ушли совсем в другую сторону. Митрич махнул рукой: «Живым живое».
Речка действительно была совсем недалеко от места стоянки. Не очень широкая и глубокая. От чего вода в ней прозрачная и тёплая. Таня плескалась и визжала, это доставляла ему удовольствие. Накупавшись, он собирался уже выносить её на укрытый мелкой травой берег, как она вдруг завизжав, дёрнулась из его рук и бултыхнулась в воду. Он оглянулся туда, куда в испуге были обращены её глаза, и чертыхнулся. Насторожённо всматриваясь в подъезжающих всадников, барон спрятал жену за себя. Из леса к берегу, не спеша подъехали верхом, на гладко чёрном и сером в яблочко добрых конях, два всадника. Сразу было видно, что наездники весьма умелые, к тому же путь их был не близок. Сапоги и штаны покрыты слоем пыли. Один, тронув шпорой коня, подвёл его к самой воде, давая возможность пить. А сам, наклонясь вперёд на холку, с ухмылкой заглядывал за спину Сержа, пытаясь рассмотреть прячущуюся в воде Таню. Сергей догадывался уже, что добром не кончится, но ещё по нежеланию портить хорошее настроение, надеялся на лучший исход.