— Игнат, перестань, я всё равно уже рассказал Кире о том, что происходит. Если объясняться простым языком, антитела в твоем организме сейчас борются с введенным препаратом. Наши ученые считали, что оборотничество — обычное заболевание, которое передается, в том числе, через укус. В идеале вакцина должна излечить. Если опираться на предыдущие опыты, — он заговорил монотонно, точно зачитывал абзац в учебнике, — то кровь сейчас практически закипает от реакции. Будем надеяться на лучшее.
Это оказалось сложнее всего: надеяться на лучшее, когда дела хуже некуда.
— Кира, всё не так страшно, как рассказывает твой приятель. Я тебе часто врал? — проскрежетал Фирсанов, которого я гладила по спутанным волосам, по вздувшимся венам на висках и лбу.
— Никогда.
Ирина, не переставая, шептала понятные ей одной фразы, сбиваясь с ритма. Артем созванивался с врачом из «наших» и подробно описывал ему обстановку. Я старалась не расплакаться. Держалась.
— Скажи, что любишь меня. — Рука Игната слабо коснулась моего запястья.
Слезы застлали всё перед глазами. Мне казалось, что больнее уже не может быть — оказалось, может.
Черт, нет и нет! Я никогда не буду признаваться на пороге смерти. Не дождется. Никаких предсмертных фраз, которые я буду вспоминать всю оставшуюся жизнь.
— Нет уж. Ты выздоровеешь, излечишься от всей этой мути, вернешься домой, и только там я скажу тебе всё, что думаю. А пока живи хотя бы ради этого.
Фирсанов улыбнулся, чтобы тотчас закричать, не справляясь с агонией внутри себя. Мы трое вскочили от ужаса, в дверь забарабанила администратор, крича что-то про пластиковые пакеты и душевую кабину.
Игнат скрючился, прижав голову к животу, а потом... превратился в оборотня. Не было долгой подготовки, всё произошло мгновенное. Сломались сухожилия и кости, отросла шерсть, крик перерос в вой. Мы не знали, что делать, в дверь настойчиво стучали, а напротив меня скалился волк, вполне здоровый, но явно взбешенный. Он кинулся ко мне, отбросив Артема, попытавшегося прикрыть меня собой.
Волк пихнул меня лапами с такой силой, что я выбила собой хлипкую створку, по недоразумению зовущуюся дверью. Воздух перестал поступать в легкие от боли. Крик администратора и каких-то других людей был лишь досадным фоном, но вскоре исчез и он. Звуки смылись под волной звона.
Волк склонился надо мной, решив, по всей видимости, напоследок перекусить, но вдруг застонал и рухнул на пол. Я начала видеть мир в других красках. Забылись люди, оттаскивающий меня в сторону Артем. Я видела лишь тело, очень медленно, до безумия долго, как при замедленном воспроизведении, вновь становящееся человеком. Вообще всё потеряло скорость, прекратило бешеный ритм. Собственное сердце билось куда медленнее. Носом текла кровь. Сейчас, явственно понимая, что наверняка сломала плечо и несколько ребер, задыхаясь от колющей боли в спине, я отчетливо видела лишь одно.
Он умирал. Взгляд, полный муки и ужаса, принадлежал ещё не мертвецу, но уже не живому человеку.
«Убей меня. Если любишь», — четко слышала я, хотя знала, что он молчал.
Часть 2. Глава 12. Помни обо мне
Всё это — нереальность. Нет ни людей, что мельтешат рядом, ни жгучей боли в плече, ни правой руки, что отказывается подчиняться телу. Нет ребер, сдавливающих сердце. Нет выбитой двери. Нет человека, который тяжело дышит, вбирая ноздрями воздух.
Ничего нет, потому что реальности не существует.
Перед глазами пробежала вся моя никудышная жизнь. Невыученные предметы, прогулянные сессии, разбитые сердца.
Если вдуматься, мне всего двадцать лет. В это время среднестатистическая девушка потихоньку осваивается в обществе, если повезет, находит любовь и даже не задумывается о продолжении рода. Она перебирается из жизни подростковой в жизнь взрослую, осмысленную.
Что произошло со мной к двадцати годам?
Я встретилась с ожившим кошмаром, один вид которого вызывал во мне холодную ярость. Я исключительно из вредности начала с ним спать, неведомым образом узнала его страшную тайну — как оказалось после, не только его. Я вызвалась быть его стражем не только по воле судьбы, но и осмысленному решению. Страж, ха! Громкое слово, в которым нет смысла. Мне столько рассказывали о чудесном воздействии стража на оборотня, но как оказалось, я ничем не могу помочь, когда это, действительно, требуется.
Картинки ускорились точно в убыстренной перемотке.
Я забеременела от этого человека, умудрилась его полюбить, сбежать от него, потерять. Успела сдружиться с человеком из стана врагов, попасть в этот стан, уничтожить их недрогнувшей рукой.
И теперь сижу, облокотившись на стену, и вижу, как самый необходимый человек, тот, чьим стражем я являюсь, хам, самовлюбленный болван, любящий мужчина, друг, отец не рожденного мною ребенка… истекает кровью. Он захлебывался ею, глаза затуманились, и было непонятно: осознает ли он, где находится, что происходит. То ли хрип, то ли свист, то ли шепот вырывался из его сомкнутых губ.
Игнат глотнул воздух и вновь стал превращаться. Будто из последних сил, явно без собственной воли, находясь практически без сознания, он опять становился оборотнем. Мгновение. Превращение не завершилось. Шерсть исчезала, лапы удлинялись, становясь ладонью и пальцами, тело ломалось от изменений. Чьи-то рыдания на фоне, рыдания, оглушительной мощи голос Артема:
— ОТОЙДИТЕ! ЖИВО!
Я неотрывно смотрела Фирсанову в глаза, а он ответил — ответил, смог! — взглядом, в котором перемешались боль, страх, мольба о помощи, отсутствие надежды и какая-то отчаянная решительность. Мгновение. Человеческое лицо вновь сделалось волчьим. Чуть слышный стон, после — дикий вой, крики людей, наблюдавших за нами. Очередной хруст костей, выступающая кровь, которая, кажется, залила уже весь пол под нами.
— Что с ним?! — вопила где-то вдалеке Ирина.
— Остановите это... пожалуйста, — плакала я.
— Что ты видишь, Кира? — спокойный голос Артема давил на барабанные перепонки.
— То же самое, что и вы! Он не может обратиться!
Мгновение. Стон человека, хрип, откашливание крови, слабая попытка поднять руку. Тут же сильный выдох, словно последний, и новые изменения. Ломаный изгиб тела, вывернутые руки, шерсть, клыки. Вой, смешанный с отчаянием, зарастающие раны, вновь открывающиеся от очередного толчка.
Мгновение. Мгновение. Мгновение.
Больше книг Вы можете скачать на сайте — Knigochei.net
Одно и то же, как в детских кошмарах. Только детство давно кончилось, а страшные сны стали явью. Невозможно ломать одни кости десятый раз подряд, истекать кровью десятый раз подряд, умирать десятый раз подряд. Невозможно оживать. Десятый раз подряд. Как заклинание, наговор, видение. Этого не может случиться, это кошмар наяву.
Я доползла до него и тронула горящий жаром лоб, будто бы это могло остановить превращение. Я коснулась его руки, уже начинающей превращаться в лапу, дрожащими пальцами сжала её. И вдруг почувствовала нечто. Что-то, что росло глубоко-глубоко внутри. Там, на подсознательном уровне, уровне интуитивном, на генном уровне, в конце концов.
Я поняла, в чем истинное предназначение стражей.
Мы нужны не для того, чтобы сидеть подле оборотней в полнолуния как курицы-наседки.
Мы нужны для того, чтобы оборотень выживал.
... Эти мысли возникают в голове спонтанно, но становятся четкими воспоминаниями из прошлого многих людей, сила и память которых передается новому оборотню через слюну или кровь. Через обращение к созданному оборотню переходит весь опыт предыдущих поколений. К нему и к его стражу.
Вот почему Алекс упоминал, что оборотень не может умереть, пока не обратит какого-нибудь новичка!
Иначе волчья память угаснет в безвременье.
Я вижу древнюю страну, вижу, как первые оборотни, находящиеся рядом с людьми, превращаются лишь тогда, когда… страж рядом. Страж — это спусковой механизм. Только рядом с ними оборотни сохраняют ясность ума, не забывают о человечности, не уничтожают ради голода. Касание стража — важный элемент, недостающее звено, благодаря которому страж и его оборотень становятся единым целым.