Я запулила в него подушкой, но братец уже юркнул в коридор.
Все-таки хорошо, что у меня есть Денис. Понимающий и готовый принять сестру любой, без всяких «но», осуждающих взглядов и попыток образумить.
Контрастный душ напомнил о прошедшем вечере. О запретном счастье, которое я испробовала вчера, которое украла у судьбы. Если до этого во мне ещё билась мысль: «Пора остановиться», то после тугих струн, что колотили по телу, пришла бодрость, а вместе с ним понимание — рано заканчивать.
А по дороге к Игнату, где-то на границе между «можно» и «нельзя», мне дозвонился — на свою голову — Гена. Наш диалог выдался коротким и односложным, но в итоге я высказала все свои опасения, мысли, выплюнула на него волну эмоций и пригвоздила очевидным:
— Нам никогда не быть вместе.
Гена шумно дышал в динамиках, но никак не реагировал, а после молча повесил трубку. Должно быть, я всерьез задела его, расколотила вдребезги мир иллюзий, но это давно должно было произойти. Если бы не моя мягкотелость...
Если уж ломать, то всё и окончательно. Чем больше человек оставляет нерешенных проблем, то сильнее они потом аукаются. Пусть он возненавидит меня раз и навсегда, чем будет медленно тлеть в своих чувствах, погружаться в уныние, мечтать о несбыточном, а в итоге сойти с ума от невзаимной любви.
У знакомых ворот я замерла на долгую секунду, сомневаясь. А затем надавила на звонок и, скрестив руки на груди, принялась ждать.
— Открыто, — донеслось из динамиков откуда-то сверху.
Мог бы и сам впустить.
Как оказалось, Игнат чаевничал с миловидной брюнеткой — одетой! — с копной волос до поясницы, но, увидев меня, извинился перед ней и быстренько выпроводил восвояси.
В его глазах затаилась настороженность, словно Фирсанов до последнего не верил, что глупая овца по имени Кира вернется в логово голодного зверя за добавкой.
— Ты сегодня какой-то встрепанный, — натянуто улыбнулась я.
— Тебя не смутила та брюнетка? — поинтересовался Игнат, склонив голову набок.
— Нисколько. Меня не интересует та сторона твоей жизни, в которой нет меня.
Я закинула ногу на ногу и оценивающе осмотрела Игната. Как же он хорош! Это невозможно! От одного его взгляда с прищуром подкашивались коленки. Он давил темнотой своей глаз, забирался в самую душу, терзал нервные окончания.
Меня, действительно, не волновало то, что происходило в его доме. Пусть он хоть галочки ставит на каждой, которая побывала на этом диване. Да хоть зарубки топориком на лбу, главное — без меня.
— Любопытно, — протянул Игнат. — Впрочем, на сей раз обламывать было нечего, это всего лишь подруга Иры. Даже похвастаться нечем, — наигранно возмутился он.
Выражение лица, на удивление, оставалось серьезным.
— Всячески сопереживаю, — фыркнула я.
Он долго сомневался над тем, что сказать дальше, словно пробовал каждое слово на вкус.
— Куда-нибудь сходим? Кино, ресторан? Чем увлекается современная молодежь?
Прозвучало так, будто себя он к этой молодежи не относил.
— Зачем куда-то идти? Тут тепло, уютно, есть чай, — я обвела руками столик, — как-нибудь да развлечемся.
На его губах заиграла ухмылка.
— И то верно.
С этими словами Игнат поднялся, в один шаг пересек разделяющее нас расстояние и оказался надо мной. Высокий. Статный. Непокорный зверь. От запаха его туалетной воды — легкая горчинка и перец — я окончательно потеряла рассудок. Губы оказались так близко...
Мне нравилось обводить переплетения его вен точно узоры, нравилось очерчивать острые скулы, заплетать в волосах пальцы. Игнат с легкостью поднял меня над полом, прижал к себе, придавил к стене. Под его ногами хрустнула чашка, опрокинутая случайно им же самим. Игнат не обратил на неё никакого внимания. Его губы исследовали мою шею, касались мочки уха. Тяжелое дыхание будоражило.
Он был чужим. Неправильным. Другим.
Я задыхалась с ним и без него.
Мой кислород, мой углекислый газ.
***
Я поправила сбившуюся набок юбку, посмотрела на себя в зеркале, поправила чуть встрепанные волосы.
— Тебя довезти до дома? — спросил Игнат, изучая меня из-под опущенных ресниц.
Обнаженный, невероятно красивый. Такой, что хочется остаться.
Именно поэтому я и стремилась поскорее уйти.
— Вот ещё что. Оставь свои джентельменские штучки для какой-нибудь другой наивной девицы, — отправила ему воздушный поцелуй. — Или ты предлагаешь услугу «трезвый водитель» всем, кто побывал у тебя как минимум дважды?
— Поверь, у меня редко кто задерживается больше, чем на раз, — ответил он резко.
— Ну, значит, я особенная, котик.
— Вероятно, — пасмурно согласился Игнат, провожая меня самым тяжелым из возможных взглядов до двери.
Он не нужен мне, но почему тогда так трудно уходить?..
Я запуталась. Поставь на моем беспокойном лбу отметку и забудь. Так будет правильно. Поставь зарубку, отметь крестиком, закрой дверь, съехидничай или схитри. Позволь мне оскорбить тебя в последний раз и уйти победительницей.
Впрочем, я уже победила.
Та, которая побывала в гостиной Игната Фирсанова дважды.
Глава 6. Решение
Почему-то меня тянуло к ней. Мы почти не общались, разговаривали редко и мало. Она не отвечала моим стандартам красоты — где грудь, где формы, где мягкие линии? — не была какой-то особенной и незаменимой. Но когда она появилась на пороге дома, мне это понравилось.
На диванных подушках остался едва уловимый аромат её шампуня — что-то клюквенное, кисловатое, слишком девичье — на полу валялся забытый шарф из шифона. Я сжал его в кулаке, а затем бросил обратно на пол.
Будем играть по её правилам.
***
Мы «встречались» вторую неделю. Короткие визиты, ничем не обязывающие ласки. Она без сожаления уходила, а я без сожаления выпроваживал её восвояси и просил приходящую горничную сменить постельное белье.
Но постоянство наших отношений стало напрягать. Впервые о том, чтобы порвать с Кирой, я подумал, когда аромат её клюквенного шампуня начал мне нравиться.
Нужно было уходить, пока девочка не влюбилась. Пока для меня это не стало чем-то серьезным.
Для неё это всё — игра. Так пусть убирается отсюда. Из кровати, из дома, из души, из рассудка. Пусть играется с другими парнями. Не живет нашими встречами. Будет умнее.
— Никуда она не уйдет, если ты её не прогонишь, — проворчала сестра, попивая черный как гудрон кофе.
В моей холостяцкой кухне она ориентировалась безукоризненно, а потому сама заварила кофе, засыпала его сахарным песком и, стянув туфли, закинула ноги на подоконник.
— Давай без нравоучений? Как я могу её прогнать? — Покачал головой. — Надо обдумать, как аккуратнее провернуть это.
— То есть до сегодняшнего дня ты прям никого не гнал взашей из своей койки? Ну-ну, меня-то не обманывай. По-моему, тебе просто нравится эта Кира. Ну, тогда будь честен с ней. — Ира подозрительно прищурилась. — Не раскисай, малой.
— Слушай, — возмутился я, — а как ты видишь эту честность? «Привет, Кира, располагайся. Что за шерсть на диване? Так я ж оборотень!» Так?
Ира неодобрительно цокнула.
— Ты вполне можешь аккуратно намекнуть. Девочки нынче падкие на всякую мистику, глядишь, ей и понравится.
— «Слово из девяти букв. Кто грызет людей под светом полной луны?» — не унимался я.
Сестра отпила ещё глоток и отставила кружку в сторону.
— Зря ёрничаешь. У тебя впервые за четыре года появился человек, которого ты не выгоняешь голым из своей постели. Разве после Алены кто-то оставался в твоем доме на ночь?
Я закусил губу. Алена была первой настоящей страстью того Игната Фирсанова, который беззаботно прожигал жизнь, ходил в институт от случая к случаю и мечтал отправиться в кругосветное путешествие. Но потом случилось то, что случилось, и новому мне пришлось избавиться от неё. Девчонка тяжело перенесла расставание и даже обещала сброситься с крыши многоэтажки, но я был непреклонен, пусть болел ей всерьез.